В истории случаются казусы, которые превращаются в стереотип. Такое случалось с Керенским, но что интересное, чего не знали казахи, да многие другие, так его выступления по поводу восстания казахов в 1916 году. Согласен, "многа букаф". Может быть, подрастающее поколение и не поймет, но считаю, что многие исторические документы не попадают на глаза обществу, потому что находятся на страницах многостраничных фолиантов, которые вызывают скуку. Не уверен, что найдутся смелые, которые будут читать, во всяком случае, эта речь намного занятней чем "твиты" наших чиновников, уж тем более лучше чем "я хочу забыться".
Взята со сборника "Аграрная история Казахстана", автор-составитель Малтусынов С. Н., -Алматы: Дайк-пресс. 2006
![]()
Юстиции, в порядке ст. 33 Учр. Гос. Дум., с запросами по поводу событий, имевших место в некоторых местностях Туркестанского и Степного Генерал-Губернаторств при выполнении Высочайшего повеления о привлечении инородческого населения к работам, необходимым для обороны Государства (первые подписавшиеся Керенский, Тевкелев и Гродзицкий). (№ 17, FV/5).
В закрытом заседании
Заседание открывается в 8 ч. 49 м. вечера под председательством М. В. Родзянко.
Председатель. Объявляю заседание Государственной Думы открытым. Угодно будет приступить к обсуждению заявлений об обращении к Председателю Совета Министров и к Министрам Военному, Внутренних Дел и Юстиции, в порядке ст. 33 Учр. Гос. Дум., с запросами по поводу событий, имевших место в некоторых местностях Туркестанского и Степного генерал-губернаторств? Имеется несколько однородных заявлений о запросах. Не угодно ли будет Государственной Думе соединить их в один и рассматривать совместно? (Голоса: «Просим».^ Затем, разрешите не оглашать их с кафедры, так как они напечатаны. Авторы заявлений о запросах предлагают признать их спешными. Вопрос о спешности разрешается по выслушании двух ораторов за и двух против. Желающих говорить нет? Объявляю прения законченными. Ставлю на голосование вопрос: угодно ли Государственной Думе признать заявления о запросах спешными? (Баллотировка.) Принято. Угодно ли перейти к рассмотрению по существу? Возражений нет? (Голоса: «Просим».,) Член Государственной Думы Керенский.
Заседание продолжается под председательством гр. В. А. Бобринского.
Керенский (Саратовская губ.). Гг. Члены Государственной Думы. События, которые сегодня мы должны обсудить, произошли довольно много времени тому назад, но последствия их сказываются до сих пор, и они будут еще очень долго сказываться в жизни не только Туркестана и Степных областей, но и всей России. Сегодня я хотел бы, гг., перед вами изложить объективно, по возможности, по документам все, что произошло в Туркестане и Степных областях. Думаю, что в этом вопросе, вопросе, касающемся далекой окраины, вопросе, касающемся политики нашего государства по отношению к «инородцам» в далекой Азии, едва ли между нами могут быть те сложные и многогранные разногласия, которые разделяют нас по многим или почти по всем вопросам государственной жизни внутри России.
События эти, гг., не только внесли экономическое разрушение, не только нарушили спокойное течение жизни в огромных областях России, но они были соединены с жертвами как со стороны русского, так и туземного населения. Погибло несколько тысяч (2-3) русского населения и много десятков тысяч туземного. Разобраться в причинах этих ужасных трагических событий, установить виновников этого происшествия и попытаться найти те корни, которые вызвали события в Туркестане, и предотвратить в будущем вот задача, которую я себе ставлю.
Вы помните, гг., что 25 июня 1916 г. появилось Высочайшее повеление, опубликованное 6 июля 1916 г. в собрании узаконений и распоряжений Правительства, № 182. Этим Высочайшим повелением «для работ по устройству оборонительных сооружений и военных сообщений в районе деятельности армии» призывалось мужское инородческое население Империи «в возрасте от 19 до 43 лет». Я утверждаю, гг., что этого Высочайшего повеления в порядке, каком оно было издано, издано быть не могло. Я утверждаю, что само Высочайшее повеление нарушило основной закон Российской Империи, 71 статью, говорящую о том, что «русские подданные обязаны отбывать повинность» только «согласно постановлению закона». В этом указе сделана ссылка на закон о реквизиции, прошедший по 87 статье, но эта ссылка совершенно не верна. Да и сам указ говорит, что нужно только определение возрастов и установление подробных правил выработать «применительно к порядку закона о реквизиции». И, действительно, если вы возьмете ст. 137, 138, 139 и следующие статьи закона о реквизиции по приказу 1914 г. по военному ведомству, то вы увидите, что правила о реквизиции не предвидят того случая, который предусмотрен указом от 25 июня. Правила о реквизиции предоставляют командующим войсками и местным начальникам армии, во-первых, призывать в принудительном порядке к работам все местное население, именно «местное население» для работ на месте и, вовторых, все население без исключения. Действительно, мы знаем случаи на фронте и в ближайшем тылу, когда для рытья окопов, для возведения валов и других сооружений обороны в крепостях призывается в порядке реквизиции «все местное население» для исполнения тех или иных работ. В данном случае туземцы были привлечены именно как таковые, не как местные жители, не распоряжением данного начальника армии или даже Военного Министра для работ в данной местности, они были привлечены как инородцы, одновременно во всей Российской Империи. И раз это так, то несомненно, что привлечение, т. е. возложение новой повинности на целый «разряд» русских граждан, именующихся инородцами, возложение новой повинности могло произойти только в порядке ст. 71, т. е. законодательным путем. Таким образом, самое содержание указа, опубликованного 6 июля, не подлежало рас публикованию в собрании узаконений и распоряжений Правительства. И Правительствующий Сенат должен был задержать распубликование этого Высочайшего повеления, как нарушающего основные законы.
Кроме того, гг., в ст. 93 Осн. Зак. совершенно точно установлено, в каком порядке на местах приводятся в исполнение, в действие новые законы или новые указы Высочайшей власти. Там говорится, что на местах тот или иной «закон» Правительства начинает действовать только со времени получения в данном месте соответствующего номера собрания узаконений и распоряжений Правительства. В случае же, если Правительство считает данную меру необходимой провести в порядке экстренном, это должно быть особо оговорено в самом законе. И, действительно, даже уже во время войны, когда в порядке Верховного управления были расширены полномочия местным главнокомандующим и командующим армиями, то в Высочайшем указе от 29 августа 1914 г. было сказано в п. 5: «Привести настоящий указ в исполнение по телеграфу». Между тем в Высочайшем повелении от 25 июля такого пункта не содержится. Местная власть не имела права приступить к выполнению этого Высочайшего повеления вне условий, ст. 93 предусмотренных. А Председатель Совета Министров и Министр Внутренних Дел никоим образом не могли по телеграфу еще в конце июня, т. е. до распубликования в собрании узаконений и распоряжений Правительства, требовать «по телеграфу» от местных властей немедленного и неукоснительного исполнения Высочайшего повеления от 25 июля.
И, наконец, гг., предъявляя это Высочайшее повеление «к исполнению» местным властям, Министр Внутренних Дел и Председатель Совета Министров не считали для себя даже обязательным выполнение точной воли, изложенной в Высочайшем указе. В п. 2 Высочайшего повеления говорится: «определение возрастов инородческого населения, подлежащих привлечению к работам, а равно установление подробных правил привлечения их к сим работам применительно к порядку, заключающемуся в Высочайше утвержденном мнении Военного Совета от 3 августа 1914 г., предоставить соглашению Министра Внутренних Дел и Министра Военного». Отдавая распоряжение по телеграфу выполнить Высочайшее повеление немедленно, Министр Внутренних Дел и Председатель Совета Министров, а также и Военный Министр не выполнили п. 2 Высочайшего указа. До сих пор не существует этих «подробных правил, установленных по соглашению Министра Внутренних Дел и Министра Военного», и до сих пор в порядке, указанном в п. 2 Высочайшего повеления, не предусмотрено, какие возрасты инородцев должны быть привлечены к этой трудовой повинности.
Таким образом, гг., вы видите: при обнародовании и проведении в жизнь одного только Высочайшего повеления от 25 июля были нарушены все, какие только можно было нарушить, основные и неосновные законы Российской Империи. Этот факт, этот случай очень характерен, потому что здесь вы видите не только пренебрежение со стороны министров к основным законам, не только их полное игнорирование интересов и нужд страны, но и признание себя самих абсолютными самодержцами Российской Империи, признание, что для их министерской воли никаких ограничений не существует. Даже точную волю Верховной власти для себя они считают совершенно необязательной. И если бы, гг., после такого проведения в жизнь Высочайшего указа 25 июня не было бы никаких последствий, если бы, по существу, этот указ действительно заключал бы в себе какую-нибудь логику, какое-нибудь соответствие с требованиями жизни, если бы не было после этого тех роковых последствий, которые переживала страна, и тогда бы мы имели полное право сказать, что такой метод действий, такое исполнение Высочайшего повеления, такое управление государством недопустимо. А если вы представите себе, что случилось после объявления и проведения в жизнь этого указа, то, гг., может быть, не нужно будет так далеко искать виновника этих происшествий, может быть, эти виновники гораздо ближе, может быть, именно эти виновники те самые люди, которые этот указ издавали?!
Как ни скверны законы Российской Империи, но и в них есть известная логика и известный смысл. Например, при объявлении новых мер в отношении населения, управляемого в особом порядке, имеющего, так сказать, некоторые своеобразные условия быта, закон предусматривает некоторые особенности. Ст. 205 Учр. Мин. говорит, что «в отношении мер, принимаемых для благоустройства общей пользы и казенного имущества в крае, вверенном управлению Генерал-Губернатора», эти меры не предпринимаются иначе, как «по предварительном истребовании соображений и заключений» Генерал-Губернатора. Посему при принятии таковых мер в законодательном или административном порядке в предложении, подносящемся на утверждение, необходимо излагается подробно мнение местной власти об этой новой мере. И эта 205 статья также не была выполнена. Ко всему тому, что я говорил, надо прибавить, гг., еще, что для самой местной власти, для самого Туркестанского Генерал-Губернатора, Генерал-Губернатора Степного и всех губернаторов, для всей местной администрации этот указ свалился как снег на голову, так же как он свалился и на само население. Не потрудились даже, проводя такой огромной важности меру, не потрудились даже спросить сначала местную власть:
«Считаете ли вы это возможным, и если вы считаете это возможным, то в каком порядке и когда это нужно привести в исполнение, кого нужно позвать, какие местные условия требуют особых, так сказать, мер для того, чтобы не вызвать серьезных осложнений». Ведь, гг, Туркестан и Степные киргизские области - это не Тульская или Тамбовская губ. На них нужно смотреть, как смотрят англичане или французы на свои колонии. Это огромный мир с своеобразным бытовым, экономическим и политическим содержанием. И старый закон, закон, создавшийся еще при Сперанском, когда еще оставалась частица здравого государственного ума в русском высшем управлении, тогда, гг., были предусмотрены те пути и те средства, какими нужно управлять окраинами. При таких обстоятельствах 25 июня появляется, т. е. подписывается, а 29 июня телеграфно сообщается на места к немедленному исполнению указ в его голом виде. Телеграмма гласит следующее: «немедленно привести в исполнение Высочайшее повеление от 25 июня и призвать к соответствующим работам взрослое туземное население от 19 до 43 лет». Г г. Члены Государственной Думы, все, кто здесь сидят, без различия ваших партийных убеждений и точек зрения, я спрошу вас, если бы в Тамбовской или Московской губ. внезапно была бы издана новая мера, которая требовала бы немедленного, во время разгара полевых работ, увода куда-то в неизвестные пространства всего мужского трудоспособного населения, я спрашиваю вас, гг. члены Государственной Думы, что в этой Тамбовской и Тульской губ. такая нелепая или сумасшедшая мера могла ли быть выполнена, а если бы она начала применяться, то какие последствия были бы в этой Тамбовской губернии?! Я утверждаю, гг., что те же самые последствия или, может быть, гораздо в большем размере, чем они были в Туркестане и Степных областях. Представьте себе положение и местной администрации, которая получает такой указ, подписанный не только Министром Внутренних Дел, но и Председателем Совета Министров. (Этот Министр, кстати сказать, отличался не только теми свойствами, которые включаются в понятие теперешнего русского министра, но, кроме того, и поразительным невежеством в порядке управления того государства, во главе которого он стоял. В телеграмме, напр., в Туркестан было сказано: исполнение этой меры поручить «инородческому управлению», - во всем Туркестане вовсе не существующему.)
И вот для того, чтобы представить себе значение этого указа, на минуту отвлечемся от развития событий, которые были после указа, и представим себе положение вещей в Туркестане и Степных областях накануне объявления этого Высочайшего повеления. Говорят, и говорят даже со скамей правительственных, как недавно в военно-морской комиссии, говорят без всякого основания, что это «движение», о котором я буду говорить после, «подготовлялось», что это есть «результат панисламистской, немецкой» или какой-то еще другой пропаганды. Так вот, я утверждаю, гг., что накануне объявления Высочайшего повеления в Ташкенте, во всей России не было области, не было края более спокойного, бопее мирно настроенного и менее внушающего какие бы то ни было опасения, чем Туркестан и Степное Генерал-Губернаторство. Это я могу подтвердить фактами. Ведь в то время, гг., в продолжение всей войны не в Туркестан, а из Туркестана везлись русские войска. Я опросил всю местную администрацию, конечно, не в буквальном смысле слова «всю», но Представителей всех, так сказать, рангов и степеней, я говорил со всем местным Населением и с теми, которые пострадали от того движения, которое потом было. Все они единогласно утверждали, что до момента объявления Высочайшего указа никаких малейших признаков на возможность этих событий в Туркестане не наблюдалось. Напр., убитый в Джизаке уездный начальник Рукин был так уверен в спокойствии населения, что, когда ему сказали, что в Старом Городе идут беспорядки, он пошел туда пешком, не взяв с собой даже шашки, а с одним фотографическим аппаратом, в сопровождении только переводчика, совершенно уверенный, что никакой опасности ему от «волнений» быть не может. В том же самом уезде русские женщины: акушерка, сельская учительница, - которых я потом спрашивал в больнице, - в продолжение всей войны жили в глухих местах Туркестанского края без всякой охраны и не только без всякой охраны, но и в отсутствии хотя бы одного русского мужчины, жили одни женщины среди местного населения. Кроме того, гг., ведь в продолжение всей войны с местного населения беспрерывно шли реквизиционные сборы, сборы лошадей, кибиток, верблюдов. Население жертвовало и жертвовало в огромном количестве, и когда с них собирали эти деньги, когда производили реквизицию, им все время говорили: «Давайте больше, потому что никакой другой повинности во время войны вы не несете и не будете нести». Вот предо мною один из отчетов, подписанный местным администратором по организации помощи семьям, ушедших на войну русских поселенцев, в сельскохозяйственных работах, которая выразилась в сумме около 100 ООО руб., с лишком 100 ООО рублей. Отчет кончается так: «Вместе с тем комиссия не оставляет светлой надежды на отзывчивость жертвователей и особенно на отзывчивость тех полудиких кочевников, далеко стоящих oт культурной жизни, которые, главным образом, на своих плечах выносят всю тяжесть материальной помощи семьям защитников, ушедших на фронт». Это говорится о тех самых «полудиких кочевниках», которых потом превратили в сознательно замышлявших «измену и восстание против Российской Империи». Это те самые кочевники, которых теперь беспощадно десятками тысяч истребляют планомерно и систематично. Я, гг., цитирую вам этот документ не для того, чтобы вызвать у вас сострадание и сказать, что они требуют к себе более внимательного отношения потому, что они жертвовали и помогали ушедшим на войну, - это для меня не довод; я считаю, что всякий гражданин имеет право пользоваться защитою законов, как бы он к чему бы то ни было ни относился, - я говорю это для того, чтобы иллюстрировать перед вами, насколько там был глубокий тыл, насколько там действительно было тихо и спокойно. И почему же вдруг 29 июня получается указ, а 7 июля происходят уже первые беспорядки? На какой почве, что их вызвало? Я категорически и совершенно определенно вам отвечаю: причиной всего того, что произошло в Туркестане, является исключительно центральная власть, объявившая и проведшая в жизнь беззаконное Высочайшее повеление беззаконным порядком, с нарушением всех элементарных требований закона и права. Это они {указывая на места Правительства) являются виновниками того, что они разрушили эту цветущую окраину, это они создали там условия, при которых местное население начинает голодать. Это они, гг., виновники того, что ко всем фронтам войны прибавился новый Туркестанский фронт. Вы представьте себе то, что я говорил о содержании указа, и вы поймете, для вас станет совершенно очевидным все, что было и что должно было быть, когда он дошел на места.
Но ведь, кроме того, что заключалось в самом указе, есть еще местные условности, есть быт, есть экономические условия жизни данного населения. Высочайшее повеление, проведенное без обсуждения на местах, без всякой подготовки, шло настолько вразрез со всем укладом местной жизни, что оно совершенно не могло быть проведено в действительности в жизнь, и даже момент проведения выбрали самый невозможный, самый неудачный из всех моментов, которые только можно было выбрать. В это время не только в Туркестане был разгар сельскохозяйственного сезона, который по местным условиям кончается не в августе, а к концу октября. Но не только эти «от 19 до 43 лет» люди были заняты на полях и в садах, - в это время у мусульман был величайший в году праздник - происходил великий мусульманский пост, так называемая ураза, когда все мусульманское население с восхода до захода солнца - а вы знаете, какой длинный летом день, - не пьет и не ест ничего и только ночью предается моленью, а также подкрепляет себя пищею. Это время самого острого нервного подъема, это время, когда все мусульманское население исключительно уходит в исполнение своих религиозных нужд и бодрствует в продолжение целой ночи, исполняя свой религиозный обряд. Наконец, имейте в виду, гг., что в Туркестане положение женщины совершенно другое. Там, именно в Туркестане, уход с сельского хозяйства мужчины делает семью совершенно беспомощной, потому что местные туземные женщины - это единственная мусульманская женщина в мире, оставшаяся в таком положении именно в Российской Империи - мусульманская женщина здесь абсолютно лишена всякой возможности сноситься с внешним миром, потому что даже на улице она появляется в особой одежде, с особым, совершенно плотно закрывающем ее занавесом на лице, и ей запрещено вступать в какую бы то ни было беседу, в какой бы то ни было разговор с посторонним мужчиной. Таким образом, самая возможность ликвидировать урожай, привезти его на базар, сдать хлопок откупщикам исключается, если уходят все взрослые мужчины из семьи. Я не буду, гг., перечислять вам все остальные причины, которые уже подготовляли местное население к тому, чтобы этот указ был воспринят чрезвычайно болезненно. И я думаю, что, если бы эта мера была продумана первоначально на местах, если бы она была проведена согласно указаниям местных людей и местной власти, то всех этих «недоразумений» не было бы.
Получив этот указ, И. Д. Туркестанского Генерал-Губернатора собрал совещание со всеми губернаторами края и на этом совещании они обсуждали, как привести в исполнение эту меру, и находили, что она невыполнима. Но ведь закон для русского чиновника вещь второстепенная, - приказание начальства это все для него, и он всегда его исполнит. И в этом огромном совещании местных высших представителей власти нашелся только один губернатор, генерал Гиппиус, который имел гражданское мужество подать особое мнение и не подчиниться такому безумному распоряжению власти. Это был единственный губернатор, который сказал: «Мера такого содержания, и в таком порядке проводимая, не может быть благополучно проведена: вы скорее, гг., думайте не о том, как ее проводить, а о том, как усмирять население и как бороться с теми последствиями, которые вызовет эта мера». Он подал такое особое мнение, и он у себя в Фергане отказался выполнять распоряжение Генерал-Губернатора, провел своим порядком эту меру, достигнув того, что там не было таких беспорядков, как в других областях, как, напр., в Семиречье. За это он получил чисто русскую благодарность. Этот единственный человек так поступивший и так правильно понявший свой гражданский и административный долг, был немедленно отчислен от исполнения своих обязанностей, якобы за неподчинение распоряжению высшей и верховной власти. В начале июля было сделано распоряжение всем губернаторам, приставам, уездным начальникам и т. д. о том, чтобы немедленно составить списки всего мужского населения «для взятия их на окопные работы». Гг., этот самый слух, это сообщение о том, что берут все мужское население на окопы куда-то, в действующую армию, было понято населением совершенно превратно, и понято не без участия местных властей. Это было понято, гг., таким образом, что все местное туземное население отправляется на фронт для того, чтобы копать окопы и подготовлять оборонительные сооружения впереди, перед русскими солдатами, т. е., что все туземцы будут безоружные под расстрелом как с немецкой, так и с русской стороны. Что понималась эта мера как взятие не только в окопы, но даже «в солдаты», - я могу подтвердить одним документом, который у меня есть. Должностное лицо, объявляя населению о призыве, говорит: немедленно составить списки «для взятия в солдаты» местного населения. А Степной Генерал-Губернатор, генерал Сухомлинов подтверждает это мое заявление тем, что он, этот Генерал-Губернатор издал особое объявление, где говорит: «До сведения моего дошло, что среди населения распространяются слухи о том, будто бы киргизы привлекаются на работы по устройству окопов в места между нашими и неприятельскими передовыми боевыми позициями и что, таким образом, киргизам грозит неизбежный расстрел с той и с другой стороны». Вот эти слухи, циркулирующие среди населения, Генерал-Губернатор опровергает. Но вы знаете, гг., что значит для русского населения опровержение какого-либо администратора! И как можно было бороться с теми - не слухами, распространяемыми отдельными людьми, - а общим убеждением, которое охватило всю массу населения только путем таких объявлений, в то время, когда вот именно этого требуемого Высочайшим указом порядка призыва не последовало до сих пор, когда вся местная власть сама не знала, как разъяснить эту меру населению, и для чего, и куда, собственно говоря, все эти туземцы будут направлены? Даже официальный орган Семиреченского Губернатора той именно местности, где были наиболее острые беспорядки, устанавливая причины волнений, говорит, что одной из причин были те слухи, и те разговоры со стороны русских людей, которые «дразнили» местное туземное население, говоря киргизам, что их повезут в окопы, что их будут там безоружных убивать, что их будут там «кормить свининой» и т. д. и т. д.
Но, гг., и эти слухи играли второстепенную роль сравнительно с теми действиями, которые последовали на местах немедленно после объявления Высочайшего приказа. Я говорил вам, гг., что я считаю Высочайшее повеление единственной причиной событий и утверждаю, что этот приказ невыполним и не был выполнен на местах. И это подтверждается тем, гг., что действительно в том порядке, как это было предусмотрено здесь в Петербурге, нигде этот Высочайший указ не выполнен Везде от системы принудительного набора, от системы «повинности» местная власть должна была немедленно перейти к системе откупной. Исполняющий должность Туркестанского Генерал-Губернатора, весьма ограниченный администратор, хотя, может быть прекрасный военачальник, генерал Ерофеев, в одном из своих приказов даже так и пишет о туземцах, «откупившихся» от необходимости идти на фронт.
И вот эта купля и продажа, которая началась на местах в связи с действиями администрации, и вызвала то возмущение, которое началось среди местного населения. А действия администрации заключались в том, что, получив этот приказ, явно невыполнимый, местная администрация сразу сообразила, что перед нею открывается небывалый золотой фонтан. Они сразу поняли, что это новый источник невероятного, сказочного обогащения; новый источник эксплуатации и вымогательства населения. Эта купля и продажа Высочайшего повеления, это стремление к немедленному обогащению, «пока не поздно», создали вакханалию на местах. Я, гг., не буду останавливаться на отдельных случаях и не бучу перечислять вам и останавливаться на виновности Петрова, Иванова, Сидорова это слишком маленькие люди, чтобы занимать внимание высокой палаты, но я решительно возражаю против той версии, которая принята теперь и Правительством, версии, которая всю вину за вымогательства и взятки слагает на местную низшую туземную администрацию. Это гг., совершенно неверно. Туземная администрация, эти «минбаши», т. е. сельские старосты, «аксакалы» и т. д. и т. д., они были только агентами в руках той русской администрации, которая и раньше в тесном союзе и именно через этих своих агентов обогащались, вымогая и эксплуатируя население. Это верно, потому что многие из этих администраторов русских уже смещены со своих должностей, и в одном из приказов Туркестанского Генерал-Губернатора Куропаткина прямо говорится о том невероятном размахе я сейчас вам найду этот приказ, говорится о «целом ряде самых возмутительных лихоимств и вымогательств». И что это верно, это я могу подтвердить и тем, что без различия как в Ташкенте, так и в Семиречье, как в Самаркандской обл., так и в Ферганской, как в Туркестане, так и в Степных областях, волнения местного населения всегда и самым точным образом совпадали с моментом составления списков. Да, гг., неужели вы сами не знаете русской администрации, неужели вы можете сомневаться, что сделал Иванов или Петров, носящий форму чиновную, когда ему представлялась возможность на свой вкус и взгляд определить, какого возраста данный «Махмудка»! Ведь вы имейте в виду, что посемейных списков там нет, воинская повинность в Туркестане не введена, и потому установить кому 19, а кому 18 лет, кому 43, а кому 53 или 45, кому 30, кому 48 невозможно. Это нужно было делать на взгляд. Вы понимаете, что значит, когда местная администрация начала по взгляду определять, кому сколько лет! Сколько они получили в карманы от этого определения, и как пострадало местное население, которое старалось тщетно доказать, что этому 60-летнему старику (одного я сам видал), «по ошибке», по списку оказывалось 30 лет, потому что он не мог заплатить 300 р., а мальчишке в 25-30 лет оказывалось 50, потому что он богатый человек. И ведь в жалобах, которые шли к нам от местного населения, они не ограничивались только туземной администрацией. Но кто же мог осмелиться какой сарт или киргиз посмел пожаловаться начальству на этого «тюрю», на этого местного «господина» в военной полицейской форме, когда их безнаказанно, как собак, пристреливал в это время всякий, кому было не лень?
Вы представьте себе состояние этой загнанной, запуганной, терроризированной массы! Вы представьте себе положение женщин, у которых отнимали всех мужчин, которых оставляли на произвол голода и нищеты! И недаром первые беспорядки, которые были 5 июля в Ходженте, были, как мне говорил один из представителей жандармской власти «бабьим бунтом». Туземные женщины вышли на улицу, хотя не имели права, как я уже говорил, показываться ни одному постороннему мужчине, вышли без чадры, бросались под ноги казачьим лошадям, умоляя лучше их Убить, чем заставить умирать голодной смертью (голос слева: «Позор»), Вы знаете, что это было первое движение во всем Туркестане и во всех сартовских обла-стях, за исключением Джизакского у., не пострадал ни один русский человек. А кто пострадал? Пострадали эти низшие агенты, эти исполнители приказаний уездного начальника, обиравшие местное население, эти минбаши, т. е. сельские старосты, волостные писаря, которые составляли эти «списки». Население являлось и требовало уничтожения этих списков, как незаконно составленных, требовало, чтобы прекратили с них вымогательства. Когда приехал новый Генерал-Губернатор Куропаткин к сожалению, слишком поздно все это было признано, все эти факты были установлены. Таким образом, каждый, кто знает историю событий в Туркестане, должен признать, что никаких других причин волнений, кроме самого указа и формы и способа его исполнения, не было. И как только принимались меры к тому, чтобы изменить порядок исполнения этой меры, как только начинали обращаться с местным населением более или менее прилично и разъясняли ему, что от него хотят и как нужно это делать, сейчас же исчезали эти волнения, прекращалось это «восстание», как здесь это называют теперь в Петербурге. Почему же? Если бы были глубокие местные причины, если бы был заговор, если бы было «иностранное влияние», почему же они вспыхнули вместе с указом, и вместе с фактической отменой этого нелепого распоряжения г. Штюрмера они сейчас же исчезали. Позвольте, гг., мне не углубляться больше в доказательства моего основного положения, что никаких других причин кроме указа и его исполнения, событий, бывших в Туркестане, не было. Если только попробуют отсюда {указывает на места Правительства) мне возражать, разрешите, я уже фактами окончательно докажу, что они будут говорить неправду.
Но, как я уже говорил, кроме этого «центрального акта», вызвавшего беспорядки в Туркестане, было еще «исполнение». Это исполнение заключалось, как я уже говорил, в этих вымогательствах, а также в судебном шантаже. Взяв с населения все, что было возможно, начинали вторую стадию вымогательства. Решили еще кое-что выбить из туземной массы, угрожая привлечением в судебном порядке, грозящем чуть ли не смертной казнью за сопротивление властям. Стыдно было слушать, позорно было слушать, гг., как эти «полудикие номады» и очень культурные местные сарты и русские рассказывали, какая такса существует за то, чтобы откупиться от судебных преследований. Вы помните, с этой кафедры мы рассказывали вам, какая система практиковалась на Кавказе, когда создавалось великое дело дашнакцютюн, когда миллионеры и богачи десятками сажались в тюрьмы для получения с них откупа. Та же самая система, тот же способ практиковался в Туркестане.
В мелких городках, в Намангане или Коканде, сотни, иногда тысячи свезенных со всего округа людей, без различия пола и возраста, сидели в тюрьмах. И только тот выходил, кто мог заплатить хорошую мзду. Потом были приняты меры, многие были освобождены, когда началась так называемая «новая эра» управления Туркестаном. Но в психологии масс то, что она пережила, оставило свой след и оставило след на многие годы, а может быть десятилетия! И нам, представителям русской государственности, русской культуры, всем без различия партий должно быть болезненно стыдно за то поношение, за то оскорбление, осквернение русской культуры, которое проделывалось русскими чиновниками, когда наша культура бросалась в грязь на глазах этой местной туземной массы.
Я говорил, гг., что на почве вот этого нелепого указа, на почве недопустимого исполнения его на местах, несомненно, начались эксцессы и волнения. Туземное население волновалось, как всегда волнуются народные массы. Это были стихийные вспышки, стихийные вспышки людей, доведенных до ужаса и отчаяния, Д° негодования, но людей невежественных, темных, не понимающих причин, которые вызвали их несчастия! Это движение, вспыхивающее то тут, то там, было движением стихийным, таким же, как бывает всякое стихийное движение и как оно было и в России. Всегда одинаковым способом отвечает доведенная до исступления масса на эксцессы и беззакония со стороны властей. Это один способ, который существует как в культурных, так и в некультурных государствах. Исчезает последняя воля, последняя сдержка, исчезает последний луч разума в этой массе. Она бросается, делает разгром, погром, совершает убийства и сама же сейчас в ужасе от происшествия, в ужасе от того, что она сделала, бросается назад, распыляется так, что нельзя больше ее как массу, как таковую, нигде найти! Именно так происходили все туземные «беспорядки в Туркестане». На эти беспорядки администрация и русская государственная власть отвечала планомерным и систематическим террором, недопустимым не только в культурном европейском государстве, но недопустимом даже в какой бы то ни было восточной деспотии! Очень трудно будет нам говорить теперь «о турецких зверствах в Армении»; очень трудно будем нам говорить «о немецких зверствах в Бельгии», когда того, что происходило в горах Семиречья, никогда, может быть, мир до сих пор не видел!
Г г., внизу, в долинных областях, в местности, населенной сартами, русское население только пострадало в одном уезде в Джизакском у.: там действительно было убито и пострадало около ста человек. Это были мужчины и женщины, которые были застигнуты лавиной кочевников, которая шла с гор к Джизаку, застигнуты в разных местах Джизакского у. Они погибли. Что это была стихийная вспышка, что это было не «организованное восстание», а тем более не восстание, подготовленное закордонными нашими врагами, видно уже из того, гг., что все эти пострадавшие, как я уже говорил, еще за несколько дней до события не знали ничего и нисколько не боялись. Одна из пострадавших, которую я опрашивал, говорила, что только за несколько дней они почувствовали, что население начинает волноваться и хотели уехать. И характерно, гг., как они узнали, что волнуется население: они узнали из того факта, что к ним, к фельдшерице поселка Заамин, стало приходить много раненых туземцев, избитых и пораненных. Она говорила, что, очевидно, прежде, чем спуститься с гор, между ними самими шла сильная борьба, была борьба из-за какого-то вопроса. А эта борьба, гг., она происходила и в Фергане, и в Джизаке, и в Семиречье: это была борьба между беднотой и богатым классом. И в самом городе Джизаке, и среди киргиз, как установлено официальными и неофициальными сообщениями, волнения начинались вот именно с вопроса о цене, которую нужно уплатить за человека, который пойдет своею кровью искупать остающихся на местах. Шел спор между богачами, местными баями, и остальной туземной массой. Масса требовала, чтобы этот налог, «откупной» налог, был распределен пропорционально богатству того или другого местного жителя, а баи, вместе с русской администрацией, отстаивали «подымное» обложение. И в то время, когда в каком-нибудь кишлаке для богатого купца или землевладельца уплатить 10 или там 50 р. ничего не стоило, беднота в это время (как подтвердили мне в Фергане инспектора мелкого кредита) шла и продавала последних своих коров, закладывала последнее свое богатство туземным ростовщикам по 30-40% в месяц закладывала тот клочок земли, на котором они сеяли хлопок. Вот на почве этой необходимости платить откуп возникла социальная вражда между низами и верхами местного населения и поддержка администрацией верхов переводила гнев низов и на эту русскую администрацию. Так это и было, гг., вот в этом самом Джизаке. Волнения и беспорядки в городе начались столкновениями между местным населением и богатыми «баями». Потом уже, когда уездный начальник Рукин пошел в эту массу, он был растерзан этой потерявшей самообладание толпой.
Что эти волнения были, гг., случайными, видно из того, что на всем пространстве Туркестана и Степных областей никакого вооружения, заготовленного туземцами, не было обнаружено. В их распоряжении оказались несколько старинных кремневых ружей, затем были приготовлены именно на этот случай железные полосы, вроде кос, палки, вроде булавы, дубины и т. д. Только в Семиречье киргизы получили в свое распоряжение, уже в разгар беспорядков некоторое количество винтовок, которые были ими отбиты от транспорта, перевозившего оружие в один из далеких уездных городов в Семиреченской обл. Кроме того, в Джизаке туземцы отобрали несколько ружей у лесной стражи, которая пострадала при их движении с гор в долины. Конечно, в разгар этого движения здесь были попытки внести религиозную проповедь со стороны, напр., так называемых местных проповедников «ишанов», это особый орден мусульманский, были попытки пропагандировать известные религиозные идеи, идеи не политического содержания, а идеи религиозные, идеи освобождения от засилья русских людей. Но эти попытки обнаружены в нескольких, в двух-трех местах и уже опять-таки post factum, после обнародования Высочайшего повеления.
Председательствующий. Член Государственной Думы Керенский, ваш час истек (голоса: «Просим»). Угодно Государственной Думе продлить? (Голоса: «Просим»).
Керенский. Когда нам говорят, что была попытка «панисламистской» проповеди, что там были «немецкие агенты», я могу вам рассказать два мне точно известных, довольно интересных случая. Когда была объявлена война Турции, то местная, не военная власть, а местное охранное отделение уже доносило в Петербург и местному Генерал-Губернатору о том, что туземное население чрезвычайно «нервно» относится к тому, что Россия воюет с Турцией, и что можно ждать «осложнений». Эти осложнения не последовали, но действительно в Андижане, в том самом уезде, где было знаменитое «восстание андижанского ишана» много лет тому назад, в центре местного хлопководства, наконец, нашли панисламистского пропагандиста Был арестован с поличным местный миллионер туземец, у которого были найдены в квартире прокламации на местном языке с печатью панисламистского союза с призывом жертвовать в пользу панисламистского движения, с угрозой убийства, в случае неуплаты. Величайшее торжество было у местных охранников и некоторой части администрации. Но-один из администраторов не поверил этой истории; он назначил контррасследование и обнаружилось, что эти прокламации печатались и хранились на квартире одного из агентов местного охранного отделения (голоса слева: «Здорово; это обычно»), и этот агент был русский, по фамилии, кажется, Тимофеев, и клал он эти свои произведения в дом этого богача. Вот, гг., как пытались в Туркестане создавать «панисламистскую пропаганду».
Заседание продолжается под председательством Н. В. Некрасова.
Керенский. И во имя своих задач и своих целей эти действительные государственные преступники, эти подлинные предатели не задумывались над тем, что может быть эта их пропаганда попадет на хорошую почву: они не задумывались о тех последствиях, которые могли бы быть, если бы местное население всерьез отнеслось к этим прокламациям, как идущим от панисламистских агитаторов, и если бы эти идеи и это стремление к движению во имя панисламистских идей было сильно в местном туземном населении! Или, может быть, гг., на самом деле эти люди, которые здесь, в Петербурге, кричат и посылают рапорты о волнениях на местах, они в действительности, может быть, слишком хорошо знают, что они говорят неправду и поэтому-то устраивают свои фокус-покусы совершенно безбоязненно.
А вот теперь уже, в то время, когда началось это движение, когда оно, правильнее сказать, уже кончилось в Ташкенте, они тоже хотели установить действия «зарубежных держав». В самом Ташкенте были арестованы почти все местные туземные народные судьи казни. Им предъявлено было обвинение в том, что они состояли в переписке, в «преступной» переписке с афганским эмиром. Но этих судей пришлось скоро выпустить, а эти письма пришлось припрятать подальше, потому что и здесь оказалось, что письма того самого происхождения, как и прокламации о панисламистском восстании в Андижане! Так вот, гг., когда вы слушаете как эти господа с министерских скамей повторяют вам эти легенды о панисламизме и об интригах, которые происходили в Туркестане, враждебных нам держав, знайте, что они только пытаются обмануть вас, пытаются с больной головы сложить свою вину не только на здоровую, но и на бесконечно пострадавшую! Представитель Министерства Внутренних Дел в Думе имел смелость рассказать о том, что по слухам, во главе киргизских войск стоял «турецкий генерал». Но, гг., уже это известие настолько анекдотично, что опровергать его совершенно не стоит, потому что всякий, кто знает, что такое киргизы, какое их отношение к Турции и к мусульманству вообще, сейчас же поймет, что такого случая вообще быть не могло!
Я, гг., не отрицаю, что эксцессы были, но пострадали от этого стихийного возмущения в некоторых местах сравнительно небольшие группы русского населения и даже в Семиречье, за исключением двух уездов Пржевальского и Джаркентского, а почему я скажу в другом месте. Жертвы со стороны русских были единичные. Но вот, когда случились беспорядки в Джизаке, туда приходит карательный отряд, состоящий из трех видов оружия пехоты, артиллерии и кавалерии, и начальник отряда отдает приказ идти в таких-то и таких-то направлениях и на своем пути сжигать все туземные поселения и уничтожать население без различия пола и возраста (голос слева: «Позор»). Были уничтожены грудные дети, были уничтожены старики, старухи (Шингарев: «Это варвары»; Родичев: «Это гордость страны»). В то время, когда 13 июня произошли беспорядки в Джизаке, 3 августа издается вот этот приказ! В моих руках подлинный приказ карательной экспедиции. 3 августа, повторно, почти через месяц после эксцессов толпы, издается приказ, чтобы все местное туземное население города Джизака, я был там, я был на развалинах, я все сам видел, — где жило несколько тысяч, свыше 10 ООО туземцев (голос: «20 ООО»).. .да, 20 ООО туземцев, если оно в трехдневный срок, т. е. до 6 августа, не выдаст убийц со всего уезда, т. е. всех убийц на пространстве нескольких сотен верст, и в горах неуловимых, если не выдаст убийц, то все население будет «беспощадно изгнано из города». 6 или 7 августа этот приказ был исполнен, и утром, по пушечному выстрелу, эта масса, главным образом, женщин, детей и стариков, была выброшена из своих домов и очагов без пищи и продовольствия и была послана не оазисами, где есть вода, а пустынными местами вглубь уезда, а город был планомерно и систематично весь уничтожен. Я, гг., будучи на двух Фронтах, Западном и Кавказском, нигде не видал столь идеально уничтоженного вражеского города, как этот г. Джизак, находящийся в России, русский город. Но этим не ограничились, гг., Туркестанский Генерал-Губернатор издал приказ о конфискации всех земель всех туземных жителей г. Джизака, которые находятся на пространстве, кажется, 900 дес. площадь самого города и его окрестностей. Эти земли конфискованы, и население, без различия правых и виновных, лишено права впредь пользоваться своей собственной землей. То же самое проделывается теперь в Семиречье, И вы (обращаясь вправо) говорите — иначе нельзя?! А где в российских законах предоставлено право без суда и следствия лишать не только преступника, но и его наследников недвижимой и движимой собственности?! В каких законах российских это написано? И почему, гг., если здесь происходят аграрные или еврейские беспорядки, когда жертвы бывают такие же, эти конфискации не производятся?! И не могли бы быть произведены, потому что здесь все-таки есть какой-то контроль общественного мнения. Вы говорите: «Следовало». Как же вы можете возмущаться тем, что делают наши враги германцы и турки?! Где вы слышали, чтобы в Бельгии граждане были лишены прав на недвижимую собственность?! Где вы видели, чтобы даже не враги, а свои собственные граждане подвергались таким эксцессам безумной власти?! Гг., я не буду говорить вам об этом ужасе о мародерстве, изнасилованиях, убийствах, грабежах, которые со-провождали эту карательную экспедицию не только в Джизаке, но и в других городах низинного Туркестана, вроде Тойтюбе, Ташкентского у., где жертв со стороны русских не было. Какая государственность, какое государство может стоять на той точке зрения, чтобы за эксцессы толпы в отношении двух человек уничтожать двести?! И вы, сидящие направо, среди вас так много людей с крестами, кричите: «Так и следовало!» Вы одобряете даже не библейские, а я не знаю какие (справа шум; отец Якубович: «Это ложь»)...
Председательствующий. Член Государственной Думы от. Якубович, прошу вас не перебивать оратора (от. Якубович: «Это ложь»). Член Государственной Думы от. Якубович, прошу вас не перебивать оратора, иначе я буду принужден применить меру взыскания.
Керенский. Сарты это пустяки сравнительно с тем, что происходит с киргизами. Я не буду утомлять вас подробным описанием событий. Поверьте, если нужно будет, я это докажу, от А до Z. Те же самые причины вызвали движение киргизов, те же самые причины дали те же самые следствия. Но там, далеко вдали от последних культурных центров, там, где нет железной дороги, там, где еще можно размахнуться во всю ширь, там эти эксцессы власти и, к сожалению, части русского населения достигли небывалых размеров. Недавно здесь говорил нам Министр Земледелия о тех школьниках русских, которые были уничтожены местным населением. Я это знаю. Это очень печально, это очень грустно, господа. Но как же нужно возмущаться, если таких же детей уничтожала уже не толпа в момент безумия, а уничтожала власть планомерно и спокойно?! Ведь русское население пострадало в двух уездах: Пржевальском и Джаркентском, а эксцессы в отношении киргизского населения были во всех остальных уездах Семиречья. Пострадали отдельные русские граждане в этих уездах, главным образом, люди, совершенно и абсолютно не имеющие никакого отношения к местной жизни: статистики, присланные на всероссийскую перепись скота летом, студенты, которые работали там на ирригационных работах. О них в момент этого волнения, этого испуга, который сначала охватил власть, сама же власть забыла. Сама же власть, гг., своевременно никаких мер ни к охране русских отдельных людей, ни к разъяснению киргизам сути этого указа не приняла.
Вот, например, в сел. Беловодск приводят около 500 киргизов из волости, где были составлены списки для того, чтобы отправить их дальше в уездный город.
Но местному русскому населению кажется ненужным охранять этих киргизов и большая часть этих безоружных и добровольно находящихся среди русского населения киргизов палками и камнями уничтожается. Остальных ведут в уездный город Пишпек и там на глазах начальства в тот же день вечером на Соборной площади, под звуки музыки кинематографа... добиваются остальные. А в сел. Луговом, где отряд солдат оцепил вместе с местными русскими поселенцами, оцепил громадную толпу киргизов и стал гнать их, безоружных, выстрелами и нагайками к утесу, внизу которого была река, и сбросил туда этих людей (Волков'. «Это кошмар какой-то»), А в Токмаке, маленьком городке, начальник карательной экспедиции, посланной генералом Фольбаумом, ныне скончавшимся, и именующийся Соколов-Соколинский, для усмирения киргизов, с тем же приказом «уничтожать все аулы и все население», этот начальник карательной экспедиции, приехав в Токмак й в присутствии всей русской интеллигенции гордился тем, что он «блестяще» выполнил приказ своего начальника, и даже его молодцы, случайно или шутя, «заложников» мирной волости киргизов «потопили», переходя одну из речушек. Вы думаете, гг., что все это преувеличение?! А вот послушайте, как эпически спокойно рассказывается то, что происходило недавно в горах Семиречья, в официальной газете: «Известное возмездие уже постигло, конечно, мятежников, войсками перебито много тысяч киргизов (голос слева'. «Позор»). Их стойбища уничтожаются, огромное количество их стад переходит в руки войск, администрации. Но это не все. Главный результат комбинированных операций войск заключается в том, что все мятежники загнаны сейчас в такие горные районы, где вскоре вследствие холода и голода они в полной мере почувствуют последствия своего безумного восстания (голоса слева". «Позор»), Уже доходят сведения об их лишениях и болезнях среди них, но войскам приказано не давать врагу пощады» (голос слева: «Нашли врага»). Вы поймете весь смысл этого образца эпической литературы (голоса: «Какая это газета?»). Официальная местная газета. Если вы поймете, что такое происходит там, кто это такие загнанные в ущелья «комбинированными силами русских войск». Это, вы думаете, вооруженные мятежники, это, вы думаете, действительные враги?! Нет, гг., это поголовно все и, главным образом, женское киргизское население, которое, когда был объявлен указ и когда начались беспорядки, огромными массами, целыми родами поднялось с долин и пошло в горы искать себе нового убежища, новой родины в Китае. Их восстание было восстание пассивное. Они хотели одного уйти в Китай, покинуть старую родину, столь жестоко с ними обошедшуюся! И вот, когда эта масса киргизского населения с долин, от рек постепенно поднималась в горы и скапливалась в проходимых ущельях, стремясь уйти из России, здесь производились эти комбинированные действия войск, и эта масса женщин, детей, взрослых и стариков обрекалась холодно и спокойно на голодную смерть. Так как же можно после этого говорить и ставить в вину темным, непросвещенным, забитым, далеким от нас туземцам то, что они, пережив все то, о чем я вам говорил, иногда теряли терпение и совершали акты возмутительные, о которых они сейчас же сами жалели и раскаивались?! Как можно говорить с возмущением об этом, когда мы стоим перед действительно позорной страницей, неизгладимой страницей позора в русской истории. И прав был тот представитель военного прокурорского надзора, который, побывав в Джизаке на одном из дел, которое было после усмирения восстания, вернувшись домой в Ташкент, сказал: «Мы не знали, куда деваться от стыда, мы увидали позорную страницу истории России!»
Г г., вы представьте себе теперь, какие последствия, какие результаты дала эта небывалая по смелости и по беззаконности исполнения мера. Может быть, и нужно было привести в исполнение меру, которая должна была влить в общую гражданственность, по мысли вашей здесь, в Думе, и далеких туземцев, но эта мера была превращена в издевательство и насилие над населением, в позорное явление для русского государства и дала неизгладимые последствия. Она будет иметь, гг., теперь огромное не только экономическое, но и политическое значение. Все совершившееся открыло перед местным туземным населением ту сторону русской государственности, о которой они, может быть, по своей темноте и отдаленности, и представления не имели. Они поняли теперь, гг., что эти русские администраторы, которые управляют именем великой европейской страны, не лучше, а хуже этих бухарских и турецких сатрапов. Ведь там нет таких усовершенствованных способов уничтожать население! Там, слава Богу, в Бухаре, напр., пулеметов еще не имеется и не имеется регулярного войска, которое может десятки тысяч мирных жителей, женщин и детей, уничтожать в течение двух-трех недель! Гг., вот те результаты, которые мы теперь переживаем. Что будет в Туркестане, я не знаю. Я знаю только одно, что кроме последствий политических, которые, может быть, их {указывая на места Правительства) не интересуют, уже сказываются и экономические последствия событий.
Все, что произошло, мне кажется, должно поставить перед нами гораздо более серьезный и более важный вопрос. Я думаю, гг., что кровь невинных, которая пролита, она может и должна дать свое возмездие. Она должна вызвать в нас, по крайней мере, сознание той исключительной ответственности, которую и мы несем, потому что ведь это делалось нашим именем, именем русского народа, именем народов России. Мы должны сознать, гг., что вот эта система управления оказывается не только негодной для того, чтобы существовало государство спокойно в Европе, она оказывается невозможной даже в далеких азиатских степях, даже там эта система превращается в какого-то врага народа, является великим ужасом и великим наказанием для тех, кто ей подчинен.
Мы должны напомнить вам то отношение, которое при наших объездах проявляло местное население к тому, что, может быть, не существует, к какой-то воображаемой русской государственности, к каким-то воображаемым русским государственным деятелям и к Государственной Думе. Там всюду, где бы мы ни были вместе с товарищем Тевкелевым, где бы ни говорили с туземцами, мы видели одно, мы видели великий ужас по отношению к тому, что их окружает, и великую веру по отношению к тому, что от них далеко. Они думали, что мы, приехавшие к ним, все увидели, узнали и пойдем и кому-то скажем. Скажем вот вам, как они думали, вам, Членам Государственной Думы. Они имели наивность думать, что здесь, в этом собрании, есть какие-то другие русские государственные деятели, есть какие-то другие начала русской государственности, которые придут им на помощь. Есть люди, которые скажут этим насильникам, что не виновата масса в пролитой ею крови, что виноваты в этом те, кто преступил закон и право. Мне было странно и удивительно, гг., видеть, какая глубина наивной веры, наивного восторга заключена в этой темной массе не к турецкому султану, не к каким-то зарубежным агентам, а к нам, к самому имени русского государства, с которым они связаны. Мы говорили им, мы отвечали им, что они правы, они правы в том, что они верят, верят в то, что в России есть другие люди, служащие другим идеалам, идущие к другим целям. Мы говорили им, чтобы они не теряли веры в народ, с которым они связаны, испытывая ужас управления тех людей, с которыми и мы боремся за свободу и счастье своего собственного народа.
Теперь, гг., на нас, на русской общественности лежит великая ответственность не только перед своим собственным народом, но и перед той массой чуждых нам народов и национальностей, которые тяжелой цепью русской государственности скованы с нами воедино. События, которые произошли в Туркестане, ставят перед нами вопрос о необходимости с корнем уничтожить возможность повторения таких событий. Они ставят перед нами новый колоссальный вопрос, вопрос о новом порядке управления наших окраин, и в частности Туркестана.
Мы должны принять все меры к тому, чтобы в самый кратчайший срок там была насаждена европейская государственность. Г г., это ведь давно ушедшие времена, когда Туркестан Фергана, Семиречье, Закаспийская обл. был каким-то «концом мира», упирался в Памиры и как будто бы уходил в какую-то тьму и неизвестность. Ведь теперь эта наша окраина со всех сторон окружена просыпающимися или проснувшимися уже и стремящимися к культуре народами. Ведь там Индия с англичанами, там Персия, возрождающаяся к новой жизни, там Китай, идущий к новым формам управления. Все кругом живет уже новыми идеалами и стремится к новым задачам! Все кругом понимают государственность иначе, чем понималась она в 1865 г., когда завоевывался Туркестан. Все кругом пошло вперед к свету и прогрессу, а мы остались там, со старыми навыками, со старыми порядками управления азиатской сатрапии, лишенные элементарного представления о праве и справедливости! Но то, что было возможно тогда, совершенно невозможно теперь. Генерал-Губернатор Куропаткин, сравнительно со всеми другими администраторами в Туркестане, является «белой вороной», но в сравнении с теми, которые производили эти безобразия. Когда же вы с ним поговорите о том, как нужно управлять Туркестаном, когда вы изучите его государственное миросозерцание, то вы придете в ужас, потому что это человек, который до сих пор отстаивает и доказывает, что единственной формой, нужной для народа, является самодержавная неограниченная форма управления (голос справа: «Правильно»). Это человек, который в XX веке отрицает необходимость местного самоуправления на окраине, который совершенно не понимает, что изображать из себя отца многочисленных детей подданных, этих сартов и киргизов, теперь невозможно, потому что там родилась своя культура, потому что там есть уже туземцы, которые в культурном отношении стоят значительно выше многих русских администраторов, потому что там уже, гг., за это время создалась огромная русская колония, которая требует совершенно новой системы управления. И все, что произошло в Туркестане, является результатом не только злой воли, невежества и безумия верхов, но является и результатом этого, уже сказавшегося разложения местной системы управления. Мы видели воочию, что целая огромная окраина, жемчужина Российского государства, единственный производитель хлопка, существует исключительно волей Божьей и уже никаких признаков разумного управления местным населением уже нет.
Вот, гг., все, что я видел, все, что я наблюдал, все мои впечатления, которые я вынес после тщательного обследования, после многочисленных бесед, после изучения Туркестана теперь, на основании того опыта, который был у меня раньше, потому что я там и раньше уже бывал и жил. Я изложил вам все, что я видел, стараясь все время быть рассказчиком, стараясь изложить вам события вне всякой политической оценки и окраски. Я хотел бы верить, гг., что в этом вопросе мы действительно найдем единство в понимании событий, в их оценке и найдем единый выход, Мм должны сказать, что вся вина за события падает исключительно на власть, совершившую недопустимое, невероятное беззаконие. Мы должны сказать, что, кроме возмездия, которое должны понести преступники, на совести которых десятки тысяч невинно убиенных, мы должны еще немедленно потребовать н поставить на очередь проведение в жизнь новых форм управления Туркестана и других наших окраин (рукоплескания слева и в центре).
РГВИА. Ф. 400. O. 1. Д. 4543. Л. 68-75. Подлинник
"Атака на Перл-Харбор" - фильм с художественной точки зрения, безусловно, интересный и полезный. За два с лишним часа зритель может узнать о японской культуре и взаимоотношениях Японии с Китаем, США, Советским союзом и Германией в первой половине 20го века столько, сколько может не проходил за всё время обучения в школе и ВУЗе.
Prof. Dr. med Ingo Bechmann 
Выставки художников-оформителей
Интересная книга немецкого путешественника, в 19 веке объездившего почти всю Азию, ближний и дальний Восток и заезжавшего в Казахстан :) 
Поделки из дерева на продажу 
Очень долго не могла обойти это существо 
Задумавшийся когтевранец
