![]()
Я вижу радость - она как нуга поверх яблочного пирога, пропитанного шоколадной прослойкой. Я вижу полуторных людей - они существуют? Может необходимо идти от обратного, существуют ли целые люди? Полноценные. Стопроцентные люди. Нам, человекам, всегда чего то не хватает. Голуби пролетели... Куда они полетели? Голуби летят, а ты не полноценен!
Смех раздается вокруг. Кто-то смеется надо мной и над тобой, смех наполняет все. Смех звенит все сильнее, он проникает в мозг и просачивается в кровь, смешивается с клетками и входит в ДНК. Он давит. Смех становится все громче! Он деформируется. Смех. Смех. Смеон. Звокно. Звонок.
Это уже не смех. НЕ СМЕХ. Звонок.
Тиририри... Тиририри...
Меня, наконец, вырвало из сна. Кто-то трезвонил в (смотрю на часы) час ночи. Звонок разрывался по всей квартире.
Нехотя, я встаю и все еще думаю о том яблочном пироге, который видел во сне. Видимо, я голоден. И точно, будто в подтверждении моих слов, желудок запротестовал в гулкой какафонии.
Как умирающий тюлень, подумалось мне.
- Да. - взял трубку.
В ответ тишина. Такая сосущая, гадкая. И вдруг раздалось тяжелое дыханий. Оно казалось знакомым, чувствовал я нутром, и не ошибся:
- Патриций умер.
Твою мать. Патриций. Кто это? Чертов яблочный пирог и голуби. Почему я все еще думаю о них. Патриций.. Патриций!
Она всхлипнула. Плакала по ту сторону радио-телефона. Умер ее любимый кот. И Джиджи позвонила мне сразу же, как только похоронила питомца под луной. В саду, под кустом.
- Я не усну теперь. Не хочу спать. - Снова всхлипнула. - Какое то напряжение.
- Не мудрено. - Я зевнул. Попытался скрыть этот факт, но она и не заметила. Лишь спросила:
- А Устрица работает двадцать четыре на семь?
- Да.
Хотя можно было и не отвечать - вопрос был риторический; Джиджи и без моего ДА прекрасно знала, что эта забегаловка травит людей круглые сутки напролет без перерывов и выходных. И вообще, наверно, даже случись Апокалипсис, всемирный потоп или нашествие саранчи размером с член кита, то эта двухэтажная харчевня останется стоять как стояла, и дальше будет обслуживать трупы.
- Встретимся там? - почти без эмоций спросила она.
- Буду через полчаса.
Она отключилась также внезапно, как позвонила. Я пошел умываться и одеваться.
***
Полуночные откровения настали ровно как и было загадано - спустя тридцать минут. Укрытые в грязном свете одиноких ламп, мы засели за угловой столик угловатой забегаловки. Не считая нас и еще пары человек, Устрица была пуста, но это ненадолго - через еще пару-тройку часов столики будут заполнены оголтелой нетрезвой молодежью. Она, натанцевавшись, притащится заполнять пьяные желудки хоть чем-нибудь съестным, дабы еще были силы доползти до порога родительского дома. Где ждут мамы и папы, готовые вновь укрыть крылом свою кровинушку-пьянчужку.
Джиджи была уже внутри, когда я удосужился появиться. Она без интереса играла с сахарными пакетиками, смотря сквозь стол, как будто пытаясь разглядеть подземный мир Аидовской эпохи. Волосы (чуть ниже плеч) на удивление были аккуратно собраны в хвост, а на губах даже были следы помады терракотового оттенка.
- Эй, ты как? - подошел к ней. Взял за плечо, сжал его мягко, но чтобы явно чувствовалось.
По дороге я все думал, что сказать и как начать разговор - обычно подобных ситуаций не случалось. С одной стороны, я был не мастером успокоительно-подбадривающих речей, но с другой, мы дружили уже 9 лет, так что ничего специального и не требовалось. Как говорят космические мудрости (или же просто изречения земных философов) - главное быть рядом. Говорить ничего не обязательно.
- Окей. - прогудела девушка.
Значит ужасно. Но это и таракану было понятно - тому, что пробегал под столом, когда я плюхался на стул напротив Джиджи. Вопрос был скорее для привлечения внимания.
- Заказала что-нибудь?
- Не знаю, чего хочу.
Она и вправду частенько не знала, чего хочет. Это было сложно. Неуверенная в себе и в своем выборе, порой девушка могла долгими томительными минутами выбирать между этим бургером и тем, взвешивая все за и против преимуществ огурцов и томатов. Но в этот раз было простительно.
Я же, напротив, знал что заказать. Как во сне, а он видно был таки пророческим, мне очень хотелось яблочного пирога. Подозвав официанта, заказал сладость и кофе для просыпания, а за Джиджи попросил горячего шоколада. Она вроде его любила. По крайней мере протестовать не стала.
В обычной ситуации (по поводу любого другого менее серьезного происшествия) я бы стал расспрашивать, что да как. Все таки мне удавалось выуживать у людей информацию, то ли из-за натуры такой, то ли пришлось научиться по роду профессии. Но смерть любимого домашнего животного (а в случае с подругой - это была смерть очень хорошего друга и члена семьи) никак не назовешь обычной ситуацией. Поэтому я молчал, рассудив, что спешить нам некуда. А значит, когда придет время, она сама все расскажет. Главное, что я рядом. Главное номер два, что она это знает. Именно так говорят на тренингах по психологической поддержке любимых и близких - "Я рядом, ты знай."
В общем, "хрень полная". Как отвечала раньше на подобные изречения сама Джиджи - "Да вижу я, что ты рядом. Не слепая уж."
Пока девушка обследовала пальцами чуть ли не каждый сахарный мешочек, я наблюдал то за уличным безмолвием в окне, облитым сухим светом дорожного фонаря; то за неспешной драмой в самой Устрице. Параллельно же пытался вспомнить - была ли у меня когда-нибудь такая же привязанность к домашнему животному? Нет. Родители мои домашних животных не любили, а начав жить самостоятельно, никак не выдавалось возможности завести щенка. Всегда хотел. Хотя... я кривлю душой - ну о каких блин возможностях тут идет речь. Поднял зад, обзвонил знакомых, залез в объявления, сходил на животный рынок - куча возможностей со временем реализации менее чем за час. Не так сильно я и хотел, значит.
В общем, не было у меня домашних pets'ов, кроме как аквариумных пучеглазых рыбок, которых я сам же и убил в семь лет. Уж не помню точно как - или кислородное голодание устроил им прямо аквариуме, или проверял насколько они живучи без воды. Или они принимали участие в гонках на голодание. Кто продержится дольше. Прям как дети в Африке. Да и не только дети. Да и не только в Африке.
Одним словом, глупость. Двумя словами - детская глупость. Или безответственность или еще что.
Может я и сейчас такой - безответственный, и поэтому мне не стоит заводить песиков и котиков, и сама Вселенная будто бы против подобных окклюзий. Или мы уже говорим о слегка других вещах, переключившись на мою отсутствующую личную жизнь. Можно, разумеется, без проблем выявить параллель и в этой степи.
Как бы там ни было, с одной стороны чувства Джиджи для меня оказались не до конца понятны, и вся моя праведность лучшего друга была актерской игрой, потому что на самом деле я не понимал, как можно так сильно убиваться по поводу смерти кота. Но с другой стороны я бы понял смерть друга - а кот, несомненно, был другом. Так что я, отчасти, по-настоящему знал как дерьмовато она себя чувствует.
Тут можно как всегда запутаться, если долго рассуждать и гулять в дебрях сознания, утыканной шпалами мыслей. Но благо Джиджи заговорила, когда принесли заказ.
- Не знаю, чем он болел - ветеринар так до конца и не объяснил толком. Или я не слушала, - глотнула горячего шоколада. - Или как обычно не поняла. - глотнула снова. - Ну ты знаешь, как я всю эту хрень воспринимаю.
Я знал. Она отключала мозг когда говорили о чем то непонятном. Или когда не хотела на самом деле воспринимать информацию - в данном случае ближе был последний пункт, когда Джиджи отрицала вероятность плохого исхода и не особо хотела верить в происходящее.
- В общем, ему стало хуже. Врач предложил сделать укол и усыпить его - мы разумеется отказались. Тогда он сказал, что других вариантов, кроме как ждать и тупо надеется на чудо, нет. Или так или так.
- Вы выбрали второе.
- Да.
Джиджи говорила мне, но будто и не мне - могло сложиться ощущение, что девушка общалась со стеной, а я сидел лишь как часть декоративного интерьера. Голова ее была чуть наклонена, а на лице отсутствовали эмоции. Рассказ напрочь был лишен чувств, и сделано это было намерено. Губы словно произносили сухой лекционный текст, как будто в мозгу заложили данные о перфорации кишечника коровы. И вот этот информационный пласт Джиджи выплевывала как пулеметную очередь передо мной на стол. Стол покрытый красно-белой клетчатой скатертью, какие обычно рисует мозг в воображении про словосочетании Итальянский ресторан.
Ничего Итальянского в Устрице не было, собственно как и морского - самих устриц даже в меню не существовало. Зато в списке деликатесных блюд и the meal of the day мостились грибной суп и гречневая лапша с курицей-терияки, рисовый омлет и блинчики с беконом, лаваш с шашлыком и луковая запеканка. Особенно последнее загадочное блюдо всегда волновало мой ум - неужели кто то может есть обилующее луком творожное месиво.
- А сегодня вечером... хотя это было уже вчера... короче, ему стало еще хуже. Он забился под диван. До этого ничего не ел сутки, и в туалет не ходил. И вообще, словно приготовился умирать.
Джиджи начинала сильнее теребить сахарные палочки. Волнение проступало сквозь маску отрешенности.
Я отпил кофе. Горячий безвкусный и, отчего то, приятно запашистый. Мгновение внутри спорили сомнения - стоит ли вгрызаться в штрудель во время душещипательной истории подруги. Наверно не очень правильно вкушать пищу, пока кто-то рассказывает о предсмертных муках любимого кота. Но желудок требовал еды, уж коли его подняли в такую рань - так теперь и кормите. Поэтому за очередным кофейным хлебком, внутрь меня отправился большой кусок сладкой вкуснятины. По сравнению с кофе - лакомство было божественно вкусно. А задней мыслью я очень надеялся, что внутри этой вкуснятины нет собратьев того таракана, что бесстрашно пробежал под моим стулом еще раз.
- Папа кое как вытащил его оттуда. Патя, хоть и без сил, но все же не давался в руки - будто, знаешь, предчувствовал скорый конец... Это было так страшно. Когда мне дали его в руки, чтобы держала его до ветеринарки - он весь трясся. Смотрел мне в глаза, а внутри читалась мольба.
Девушка тяжело сглотнула и сильно выдохнула через рот-трубочкой. Теперь она уже смотрела на меня. Я понимающе и сочувствующе, не играя, а по настоящему, глядел на нее в ответ. Оторвался от яблочного пирога, и накрыл ее левую ладонь своей правой. Сжал пальцы. Вот так. "Я рядом. С тобой. Ты не одна". Данный процесс важен. Сильный крепкий телесный контакт.
- Пока мы ехали в машине, я продолжала гладить Патрика. Говорила что-то, пыталась его успокоить, прижимала к себе. Он был холодный и ...его было так жалко. Очень жалко. Так хреново, я думала, мне еще не было никогда. Ужасное чувство внутри, когда ты понимаешь, что решаешь чью то судьбу и жизнь, и решение это не в его пользу. Когда живое любимое существо у тебя в руках предчувствует свою смерть - смерть на которую его везет семья. Гадкое ощущение...
Отпила какао. Замолчала на несколько секунд, уставившись на проезжающий мимо кардон машин скорой помощи. Что-то где то случилось, и данная картина как нельзя лучше подходила под рассказ Джиджи. Звуковое свето-шоу мигалок и сигнала карет-спасительниц вызывали яркие ассоциации, подходящие как нельзя лучше к рассказу о последнем часе Патриция.
- В клинике ... - она задумалась. - Я быстро расскажу. В эту часть истории мне особенно не хотелось бы углубляться.
- Конечно, да. - Я кивнул.
И она рассказала. Рассказала, как подготовили усыпляющий препарат, как отец держал кота, и как бешено колотилось сердце животного - это было видно по неспокойной груди и всему тельцу, трясущемуся в неистовой борьбе за жизнь. Рассказала, как игла проткнула кожу, и как кот закричал - но скорее не от боли, а от безысходности. Впрочем, тут она не уверена наверняка, ведь, что чувствуют животные - точно неизвестно, и как воспринимают страх с болью коты - непонятно до конца. Но гадания привели именно к такому размышлению.
Джиджи думала, что процесс усыпления происходит сразу, "как будто на операционном столе". Но то наркоз, призванный усыпить на время, а то было средство, которое навсегда перенесет тебя по ту сторону мироздания...
На этой части рассказа девушка закурила. Благо в заведении это было позволительно, за что, может быть, мы его немножечко любили - смоли и убивай себя сколько влезет, никто и слова не скажет.
Дым витиевато завертелся и растворился над нашими головами, смешавшись с воздухом и съестными ароматами.
Патриций умирал пять - семь минут. Медленно засыпал. Вначале жалобно стонал, но с каждой секундой жизнь угасала, и звук становился все тише и тише, а потом и вовсе исчез.
- Это было самое ужасно, что я видела в жизни.
Тело кота закоченело почти мгновенно. Отец положил трупик в спортивную сумку. И обратную дорогу Джиджи везла уже мертвую оболочку. Но руки ее продолжали, не то не желая прощаться, не то по привычке, гладить кота. По приезду сразу же вынесли две лопаты и, вырыв могилку под кустом напротив дома, в палисаднике, закопали кота прямо в сумке.
Прощальных панихид и молитв не было. Все прошло тихо и быстро. Полчаса - и они скрылись в тишине.
На этом она замолчала. Продолжал молчать и я.
Доел пирог; кофе осталось совсем на донышке. Заказал еще. Закурил сам.
Под сигаретный стрекот (а умерщвленная огнем палочка табака несомненно пищит - как представшая перед создателем душонка, жалобно шепчет прощение) мы с Джиджи вдруг начали, что и понятно, вспоминать Патрика. Какой он был?
Черный кот. Лоснящаяся шерсть, которую он тщательно вылизывал. Зеленые добрые глаза. Это существо любило, кажется, все и вся на свете. Кто бы и когда не пришел в дом Джиджи, он обязательно получал порцию ласок от Патриция. Кот терся у ног, мурлыкал когда его брали на руки, не боялся и не убегал ни от кого. Был теплым и безмятежно спокойным. Звонко мяукал, но по делу - просто так не верещал.
Он был мягким и теплым. Счастливым и непринужденным. Чуток седым и с жутким запахом из пасти. Он был живым. А теперь он стал мертвый и окоченелый.
Вот она жизнь - статике в ней места нет. Сплошная динамика и развитие в любую сторону и под любым углом.
- Он был милым маленьким кошаркой.
- А еще, он нассал тебе в кеды. - вдруг произнесла она.
Я засмеялся. Джиджи протяжно улыбнулась. Да-да, этот кот однажды познакомил мои кеды со своей мочей. Теперь вспомнить такое - весело. Тогда было грустно. И злостно. А еще неудобно и ноги жало - домой я отправился в старых шузах Джиджи, что значило заковать стопы в тюрьму на три размера меньше.
Обстановка слегка разрядилась. Девушка выговорилась, и будто бы стало легче.
- Думаешь есть рай для котов? - Ни с того ни с сего спросил я. - Или место, куда они попадают после смерти.
- Животные попадают куда-то после смерти?
- Должно же с ними что-то случатся, если верить в загробный мир для людей - значит есть такой же и для котов?
- Загробные миры для тех у кого есть душа.
- У котов ее нет?
- Как знать, есть ли она хотя бы у людей.
- У некоторых, как говорят, нет. Бездушные твари - их так называют.
- Призраки?
- Призраки - это души не нашедшие покой. А мы говорим о тех, кто вообще без души.
- Не знаю. Это сложно.
Вот так всегда. Мы заходим в тупик в подобных рассуждениях, и порой слишком быстро.
- Я думаю, что для котов есть другой мир. Должен быть. - все таки решила она.
- Может Патрик уже переродился в будущего гения, если на миг окунуться в буддизм.
- Или в простого пьянчугу.
- Или в ленивого клерка.
- Буду надеется, что он не просрет свою жизнь.
- Пусть так и будет... - я отпил новый кофе который мне принесли.
Спустя двадцать минут разговоров о Патриции и о котах в целом, я посадил Джиджи в такси, а сам решил отправиться домой пешком. Уснуть, я знал, мне в ближайшее время не удастся. А может стоило уже совсем окончательно проснуться, и приняться за работу.
Звонок и встреча с Джиджи были подобны контрастному душу, после которого все системы активизировались на 100% и были готовы к работе. А пока что стоило прогуляться. Дорога домой занимала чуть меньше часа. И то верно - лучше было пройтись. Ни к чему ездить, когда можно пройтись.
Пустынные улицы. Подошва шаркала о серый асфальт. Раз в минуту сбоку пролетал силуэт ревущей машины. Звезд на небе не было, как и луны - они скрылись за призрачным туманом облачности, нависшей над городом.
Почти весь путь мне было суждено подниматься вверх по тротуару. Слева - дорога с подземными развязками, а справа - почерневшие силуэты жилых кварталов, разъединенные меж собой подъездными дорожками. Однако, шел я на автомате, и особо не думал о происходящем вокруг. У меня было не то настроение, когда ты любуешься видами и пытаешься впитать каждый клочок пейзажа, что вместился в зрительное окно твоей башки. Все-таки этот промежуток времени, эта часть моей жизни, когда в час утра позвонила Джиджи, и уже в три с чем-то я иду обратно домой - были посвящены одной тематике. Смерти любимца и кота. Я думал об этом, а если точнее, то о собственном вопросе.
Есть ли рай для котов?
Предложение можно построить и перефразировать как угодно (рай, загробная жизнь, ад, послесмертие, предожизние, и тд), но оставив смысл и образ. Есть он или нет его. Может есть и это мне хочется так думать. Или нет. А что с того, есть или нет? В чем смысл такой думы - ведь есть он или нет, ничего не измениться?
Еще тогда я не знал, что мне предстояло проверить это, и узнать - есть или нет, этот котовский рай. И что на самом деле такие вопросы сильно влияют на жизни людей.
Смерть Патриция не была конечной станцией в этой истории. Это было лишь начало. Но когда я пришел домой в пять утра, знать мне этого еще было не дано. Зато очень хотелось в туалет.
***
День дню рознь. Жизнь неповторима, и Дни Сурка, по сути, так же несуразны и невозможны в реальности, как невозможна была бы ситуация, что Мерил Стрип не вручали Оскара. Но есть у людской натуры привычка, периодически нырять в "ту реальность" и видеть картинки якобы прошедших дней, происходящих с тобой сей момент. Назвали это по-французски утонченно и вроде бы даже красиво - дежавю.
Чокнутый, но без сомнений гениальный, герой-профессор из Nного заграничного ситкома предполагал что дежавю есть ни что иное, как столкновение двух реальностей параллельных пространств в одной точке. Мол, утверждал он, каждое наше решение и движение по линии судьбы - есть отклонение от других возможных вариантов решений жизни. Вот взял ты яблоко с утра на завтрак, и ел его на тридцать секунд дольше, чем предпочел бы ты банан. И потому приехал на работу на десять минут позже - потому что в пробке стоял. А там уж ты пропустил встречу всей жизни с будущей женой, с которой столкнулся бы в фойе - но ты предпочел яблоко банану.
Но другой ТЫ, из параллельной витиеватости, все таки выбрал банан, и случилось то что случилось - а спустя месяц все ваши решения, привели вас все равно в одну точку - две ветви сомкнулись, встретились на несколько мгновений (в этот момент ты ипытываешь дежавю) и вновь разошлись.
Вот так и вьется дерево вариантов и решений, сталкивая временами параллельные Я друг с другом.
А еще говорят, что это иллюзия. И зрительный обман. Уж не знаю, что есть правда, но о понятии "зрительный обман" я несомненно думал, когда курил на балконе рано утром, спустя трое суток после Устричной встречи.
"Вот напасть! " - думал я, видя что натворили голуби. Птицы снова загадили весь подоконник. Вчерашние дожди загнали их на этот тонкий алюминиевый островок спасения, и, видимо, в благодарность птички оставили кучки теперь уже засохших накруток дерьма.
А внизу соседи сушили белье на веревках. Белые простыни, белые рубахи, майки и трусы - видимо белая стирка была. Я же сбрасывал пепел сигареты , и да, он летел прямиком в этот белополотный рай на веревках. Что ж, урок моим соседям - нЕчего сушить чистое там, где летают куски мусора. При чем пепел, пожалуй, самое безобидное с чем могло столкнуться их бельишко. Ведь в этом доме так много пьянчуг и наркоманов, не брезгающих порой поблевать, высунувшись из окон.
И тут мой взгляд приковал к себе черный кот. Внизу, прямо под балконами метрах в двадцати, изогнув спину и взбивая хвостом воздух, вышагивал он. Пройдя рядом с желтоголовыми азалиями, кот уткнулся в них мордой, затянулся, кажется, цветочным ароматом, а потом, вдруг, ни с того ни с сего впился взглядом в меня. Да-да, именно так и было, чтобы не приврать, черный кот поднял морду кверху, уставившись на высунувшегося из балкона двадцатипятилетнего парня.
Не то от испуга, не то от неожиданности (так резко и скоро животное посмотрело на меня), я выронил сигарету. Та спикировала рядышком с котом, который из всех балконов и окон (а в округе и поле его зрения тех было не меньше сотни), выбрал именно мои. Я уставился в ответ, будто бы прямо ему в зрачки - эти черные с золотой каймой круги, будто бы наполненные чернильными слезами. Словно примагниченный некой необузданной силой, невластный над собственным зрением, я глядел так как еще никогда, будто в окуляры с трехкратным увеличением - я мог рассмотреть, кажется, все на свете в тот момент. Как бы далеко оно не находилось, как бы сильно оно не скрывалось, зарывшись в туман, я бы все равно рассмотрел это. Но потерявший контроль, мозг желал видеть лишь кота.
И да чтобы мне вырвало глаза - это был Патриций! Не больше не меньше! Как живой, или скорее... как восставший из мертвых.
Мы глядели друг на друга как завороженные, вернее это я глядел, а он как рыбак тянул меня загарпуненного невидимым острием - взглядом к себе. Сколько прошло времени по-настоящему, знать мне было не дано - но казалось само время как понятие прекратило существовать, и стало без надобности. Наверно по сути секунд семь. Однако казалось что этот connect длился долго, по простому сказать.
Так же внезапно появившись, Патя (а я уверен каждой клеткой тела, что черный кот был именно он) вдруг оторвал взгляд, и быстро шгмыгнул в какую то дырку в пространстве (в доме) и исчез.
Меня отпустило, и я как будто обдолбаный наркотой, зашел обратно в квартиру, придерживаясь рукой за стену, не то присел, не то прилег на диван. Голова кружилась. Во рту пересохло. Я видел Патриция! Кота умершего три дня назад. Дохлого кота Джиджи - я его видел.
И почему я был так в этом уверен...
- И почему ты так в этом уверен? - словно сотканная из моих мыслей выкинула вопрошая Джиджи. - Это спокойно мог быть другой любой кот черного цвета, каких по городу шляеться с тысячу.
Тем же вечером мы сидели в Устрице и я рассказывал подруге о случившимся.
- Уверен и все тут. Бывают порой вещи, которых и не объяснишь толком, но ты их чувствуешь.
Девушка недоверчиво хмыкнула. Разумеется она считала все это ошибкой. Ведь это ее руки не так давно держали труп любимого питомца, и ее руками он был предан земле. А теперь некто, пусть даже и я, говорит что ее четырехлапый друг разгуливает по городским районам и строит глазки людям с балконов.
- И ты не допускаешь возможности что это другой кот? - настаивала она.
- Абсолютно исключено. - Мотнул головой я. - Будь ты там, ты бы поняла, о чем я говорю. Почувствуй ты это притяжение, исходившее от него - ты бы не сомневалась.
- Но меня там не было, и сомневаться в данной истории - дело нормальное.
- Поверь, это был он! - заверил я в десятый раз подряд. - Его глаза и морда все как всегда, словно он опять прыгнул мне на колени, и я гладил рукой его шерсть, и будто бы снова глядели друг другу в глаза, как обычно бывало у тебя дома.
- Бред какой то. Невозможно.
- Я и сам знаю, что невозможно... Ведь ты его похоронила.
- Вот именно! Труп моего кота, черт подери, валяется, да простит он меня, под толщей земли - и он никак не может шмыгать по улицам! У тебя был обман зрения или еще что - но уверена это был не Патриций.
- Но...
- Ну и что?! - Отрезала она мои слова. - Хорошо, допустим это и есть мой мертвый кот. Да, давай предположим и теоретически допустим, что это он и есть. Дальше что? - Джиджи уставилась на меня, раскинув руки, мол, "и?".
- Дальше что... - повторил я помедлив.
И вправду. Ну увидел, и?
- Тебе что медальку теперь вручить за "Увиденное чудо Господне"? Хорошо, увидел, молодец. Как тот лик Иисуса из плесени на стене дома, или растекшийся по тарелке желток в виде стана девы Марии. Круто, необычно... Вау. - Она помолчала, а потом подытожила вновь. - Ну и что дальше?
В голосе Джиджи я уловил некую... ревность? Неужели? Девушка скрыто ревновала к тому факту что провидение Патрика пришло ко мне, а не к ней. Пусть где то там внутри себя она и допускала правдивость истории - и в той же части сознания она несомненно... ревнует? Вот открытие.
Стрелки часов шагнули к цифре десять, а сгустки ночи уже подкрались к нам из-за окон. Круглосуточное заведение было полно народу, шумели и галдели все кому не лень. Тихо здесь бывало лишь в некоторые редкие моменты дня, а близость ночи и будничного рабочего графика никого не пугали.
Мы вновь восседали на втором этаже Устрицы, может на нашем обычном месте, а может и на каком другом - в этом заведении у нас было достаточно много "наших мест". Мы кочевали от одного столика к другому, день ото дня, в зависимости от освещения, соседей вокруг, настроения и просто забитости забегаловки.
Пусть первым словом приходящим на ум во время описания Устрицы и было "дерьмово", но все же в этом месте что то было. Еда пусть качеством не отличалась, и обслуживание хромало как безногий безрук, но все же находясь тут, мы чувствовали уют и теплота. Ну и пусть, что взгляд ненароком периодически ловил то тут то там какую насекошку, набравшуюся смелости выползти из своей щели.
- Что дальше - не знаю. - Ответил я правду. - Но уверен, что еще не конец.
- Откуда в тебе столько уверенности в таких жутко эфимерных вещах?
- Порой нужно лишь доверять своим чувствам, и верить внутреннему голосу.
- Это он тебе вещает, что все ты видел именно кота, и что все еще не конец? - Джиджи вновь усмехнулась.
- Может и не он; но то, что это идет изнутри - однозначно. Эти ощущения пусть тебе и кажутся глупостью - но я знаю, что так и будет. Просто чувствую.
Девушка вперила в меня взгляд, всмотрелась будто внутрь, пытаясь разглядеть этот самый внутренний голос, а может услышать его. Или попросту гадала, "дебил" я по полной или во мне еще присутствуют остатки здравого смысла.
- Своим внутренним голосам нужно доверять. Верить себе. - продолжал я доказывать правоту, словно от того, смогу я переубедить Джиджи или нет, что-то менялось. По сути же не менялось ничего, но мне было необходимо, чтобы самый близкий человек верил мне и в меня.
А вдруг я и вправду ошибся? Или показалось?
Вот на эти вопросы мое нутро твердо, без колебаний отвечало НЕТ, как если бы вас спросили в ясный погожий день - голубое ли небо? Тогда бы вы также без сомнений ответили ДА - ведь небо и вправду голубое.
Я гнул дальше, перекинувшись уже на дела мирской морали:
- Сегодня мы слушаем всех, кроме себя. И это печально. Сколько всего мы могли совершить и сделать, доверяй самим себе, а не слушая прохожих с улицы, злостных боссов толстосомов, и родителей, с которыми у нас жуткие разногласия из-за разности времен.
- Ты как автор той злостной статьи, что я читала сегодня утром в "Вестнике...". У вас с ним похожее мировозрение к этой теме. Хотя ему шестьдесят, а ты даже диплома не получил... Как же там было... - Джиджи пыталась вспомнить. При этом она отчаяно накручивала красные, свежепокрашенные закатного цвета волосы, на палец. Будто бы от количества витков волос на пальце зависел результат воспоминаний.
Секунду спустя я увидел за соседним столом, пустым покинутым и грязным, оставленную без присмотра газету. Как раз "Вестник...".
- На, вот тебе - память не напрягай, коль внутри ничего. - Я протянул ей газету. При этом на пальцах остались чернила. "Вот что за говнистое качество современной печати..." - подумал я.
- Спасибо. - едко выдавила девушка, открывая газету.
- Вот! Нашла... - победно воскликнула и начала читать отрывок статьи . - Сегодня нам диктует ноты жизни отец, мать, друг, менеджер, банкир, реклама, интернет-шлюхи, онлайн френды, но отчего то молчит тот голос, спрятанный внутри. Самый родной и близкий и понимающий и знающий голос - наш собственный голос - молчит как рыба в тухлой заводе. Хотя, уверен, ему есть что сказать... А может, с другой стороны, он и не молчит вовсе - а вещают уже сколько вовсю, но мы лишь не слышим. Глухи и робки наши уши, воспринимающие лишь тот гадкий мусор современной экспресс лажи.
- В его словах есть смысл. - согласился я.
Джиджи резко отложила газету в сторону:
- И все же, мы ушли от темы.
Я кивнул. От темы увела нас моя персона, и может даже сделала это намерено. Может случилось бы, что Джиджи переубедила меня. А она легко могла это сделать. Стоять на своем я умел, но при ней будто бы сдавался - ее аргументы частенько били меня под дых.
- Твой внутренний голос вещает, что ты видел именно моего мертвого кота и что между вами взавправду случился коннект и что... Куда ты? Что... ? Эй! Бор! Какого...
Реакция Джиджи была обоснована тем, что я резко вскочил с места и бросился к окну.
Как бы невероятно, и как бы сказочно это не прозвучало, наиграно или плоско, но мне довелось увидеть Патрика именно в тот момент, когда его хозяйка-друг-кормилец разглагольствовала. И будто по чистой случайности (а ведь они совсем не случайны, так говорят), на словах "мертвого кота", на подоконник второго этажа устрицы запрыгнул черный кот. Я заметил его сразу же, и кажется кроме меня его не признал никто. И кот, тот же самый, что явил себя с утра, теперь вновь, как по тому же сценарию, глазел на меня, вновь приворожив. Тот же омут с золотой каймой; та же белесая лысоватость за ухом, появившаяся от капель кислоты; та же чуть седоватая шерсть на холке. Это был несомненно Патриций.
И на сей раз наш, как выразилась Джиджи, коннект длился лишь пару секунд - ровно столько Патрик держал меня взглядом. Ровно столько он восседал на подоконнике, пока блестящие пейзажи городской вечери, сложенной из высоток и автомобильных фар, сияли за рекой, что простиралась за спиной кота - той самой спиной, что должна была покоится в земле.
Ослабив узы неведомой силы, черный кот спрыгнул с подоконника. Исчез. Но на сей раз, я не стал впадать в ступор - а сразу же бросился к окну, дабы узреть его еще раз, а если удастся, то поймать. Да. Вот чего мне захотелось - выяснить эту загадку, и найти Патрика.
Из окна следов черных котов, да и котов в целом, видно не было. Я высунулся насколько мог, осмотрелся по сторонам, быстро мотая головой. Мусорные бачки, машины в рядок, вдалеке тянулся мост, а в стороне гремела стройка, и баржа ныла за пределами взгляда. Но черных котов было не видать.
Вдруг я заметил тень, резко вильнувшую под фонарным столбом, что мостился у парковой зоны слева от "Устрицы". И снова голос внутри шепотливо заерзал. То ли тень была похожа на размазанную кошку с поднятым хвостом, то ли на согнувшуюся бабулю с кочергой за спиной...
Была ни была, я решил проверить, и быстро, как ошарашенный, спустился вниз по деревянной лестнице, ни слова не сказав Джиджи - "объясню потом". А внутри, про себя, надеялся, что в десять вечера бабули с кочергами не гуляют.
Парковые зоны нынче были стеснены в площадях. Современный застройщик нещадно выкупал и вырубал зеленые насаждения, с одной лишь единственной, гнетущей его 24/7 мыслью - "как бы захапать побольше бабла". От того парки становились парчками, и деревья в них росли все ниже и ниже, превращаясь все больше и больше не то в дворовой палисадник, не то в злую шутку свихнувшегося ландшафтного дизайнера.
И даже в таком приземистом подобии парка было очень сложно отыскать черную кошку черной ночью. Пусть и горели все фонари, пусть и было безлюдно и пусто, и тропинки легко просматривались, а древесная крона густой не была - но я все равно не мог отыскать черного кота, сколько не всматривался.
Искал и там, и тут, и вроде показалось, что тень скользнула в сторону, и вроде там уже пусто и нет никого. То зашумит совсем рядом, то будто пискнет за камнем - а ринешься туда, и пусто уж.
Оказалось, искать черных котов при наступлении темноты - занятие совсем не благодарное, не благодатное, и почти полностью бесполезное. На что только не наткнешься в парках в темноте, в поисках" вроде_ бы_ мертвых_ домашних_ животных_ восставших_ из_ земли". Конечно, то был преимущественно мусор - всякие бутылочки и баночки, презервативы и окурки и семечки и в общем все то, что не долетело и не дошло до бачков с мусором. А были еще и мячи, сдутые и надутые, пластмассовые роботы и куклы без голов с жжеными пальцами. Да да, если как следует поискать, и наткнуться на всякого рода этот детский изломанный игрушечный мир, то можно подумать, что на закате в парки приходит секта детей-садистов. И пока солнце не скроется с глаз долой, они, читая мантры и воя, жгут свои игрушки, отрывая им конечности под деревьями.
А для бомжей и всяких голодных существ - это вообще райский угол, ведь сколько тут недоеденного и упавшего и неподнятого. Это для нас с вами с детства еще действует - "что упало, то пропало", а для многих на этой планете, "что упало - то подними и быстро ешь... ведь другого не будет".
В общем все, что хочешь, в парках есть (а под кустами укрытыми мглой еще можно найти целующиеся парочки, готовые предаться любовным утехам ), кроме котов.
Однако, стоило мне пуститься в отчаяние, и досаде пробраться к сердцу, как Вселенская Мудрость (или чья она там), твердящая, что стоит расхотеть и ты получишь все, возымела место быть. Как только я махнул на эти тени и собрался послать все к святым мощам, так сразу же заприметил того кого искал.
Он сидел ко мне спиной, на передних лапах, подобрав хвост под себя, как это делал бы любой представитель кошачьих. Его выбор места пал на деревянную скамью с чугунными вставками в форме цветом, на которой высилась беседка. Кот просто сидел и словно грелся под лучами фонарного столба, замерев в ожидании... меня?
Заприметив животное я медленно направился к нему, стараясь не шуметь и спугнуть его. Хотел ли я остаться незамеченным? Думал ли я о том, чтобы неслышно подкрасться сзади и схватить кота, принести в Устрицу и показать Джиджи? Признаться, таков и был мой план - глупый и по-детски наивный.
Я сделал лишь несколько шагов, как вдруг кот повернулся ко мне лицом и задвигал хвостом. Нет, он не спрыгнул и не исчез восвояси - он продолжал сидеть под волнами лучей, и только двигал пластичным хвостом, точно дирижируя трелью сверчков.
Сердце стучало так , будто я вновь раздеваю девушку и впервые трогаю ее грудь. Мы с Патрицием снова слились взглядами. Только теперь я мог двигаться, и шел к нему - а он словно ждал, когда я подойду ближе. Ближе и ближе к нему.
Внутри было странное ощущение, что животное вовсе не животное - ибо разве могут коты ухмыляться? Чем ближе я был к Патрику, тем больше различал на его морде ухмылку. Он играл со мной в игру, правила в которой были неизвестны мне. Эти кошки-мышки были в обратную сторону. Реверсивное движение двух душ. А то, что кот глядел мне в душу это ощущалось с первых мгновений.
Его глаза блестели, а мое сердце стучало как бешеный бык исколотый тупоголовыми матадорами. Тахикардия.
И вот я уже на пригорке, и в свете фонарного диска, и руки мои простираются к коту, а он все также, повернувшись спиной, и глядя на меня, играет хвостом с мошками в небе.
- Патрик...иди ко мне... - зову я.
А кот словно улыбается. Его мурлыканье пробирается ко мне. Между нами каких-то полметра. В висках застучало.
И в тот самый миг когда я хочу резко схватить Патриция, он разворачивается, и прыгает на меня, выпустив когти. От неожиданности, я закрываюсь руками, чтобы его лапы не разодрали лицо. Меня опрокидывает назад, и я кубарем лечу вниз с холма, а краем глаза вижу, как Патриций, и наверно это обман зрения, растворяется в небе.
Прыгнув на меня со скамьи, он спружинил о мою голову, и ... смешался с небом.
Скорее всего он лишь прыгнул в темноту и вновь куда то убежал, но видел я то что видел - и похоже было на то. Неудача постигла меня в этот раз, но, как я уже говорил Джиджи, было ощущение что мы встретимся еще. Также я повторил ей вновь, по возвращению в Устрицу, где девушка все еще ждала меня.
Я извинился, и все ей рассказал. А она, посмотрев на мои ссадины и ушибы, лишь покачала головой и заказала еще чаю. Процедила сквозь зубы, что надо было ее позвать, а не соваться в парк одному, и что она уже хотел уходить. И как я вовремя появился, ведь ей нечем заплатить по счету.
***
Они говорят, что Бог любит троицу. Так это или нет, на самом деле, доподлинно неизвестно. Но то что я встретил Патриция в третий раз - это было. А еще, он заговорил со мной.
Такое случилось под рассвет через два дня, как я искал его в парке.
За каждой ночью приходит рассвет. В ночи моих вопросов настало время вбирать ответы. Я проснулся, непонятно отчего, когда на часах еще было только пять. Меня выдернуло из забытья, и глаза словно сами отворились миру. Томный свет колыхнул пеленой, и я уставился в незадернутое шторами окно.
На ум отчего то сразу пришли слова Л. Оливера: "Перед восходом солнца есть момент, когда все небо становится таким бледным, почти бесцветным... Это не совсем серый и не белый, мне всегда он нравился, потому что когда на него смотришь, веришь, что вот-вот случится что-то хорошее." Именно такой свет и предстал глазам, бледный бесцветный. Когда солнце еще только подходит к горизонту, пряча бок по ту сторону света в золотистой гавани.
Можно было бы попытаться уснуть вновь, но я чувствовал, что сон больше не придет. Вытолкнутое в реальность, мое сознание более не найдет покой в ближайшие часы.
В любом случае, тело будто было готово к встрече гостя, который с первым лучом лизнувшего горизонт солнца появился в моем окне. Уж не помню, закрывал я то перед сном или нет, но когда мой глаз скользнул на темный силуэт, окно было открыто и легкий ветер, такой же бледный как и небо, колыхал занавески в стороне.
- Привет Патрик. - произнес я первое что пришло мне в голове. При чем сказал я это тем же тоном, как если бы снова встретил его у Джиджи.
- Приветики, Бор... - ответил он мне. Голос был звучный сочный и мелодичный, при этом, казалось, шел изнутри, будто сама душа рокотала. Патриций говорил неспеша, не то нараспев, растягивая слова. Явно кот никуда не спешил и не собирался. Да и куда спешить в рассветы, когда все еще спят... - Ты, гляжу ни капелющечки не удивлен моему появлению.
Кот восседал в утренней дымке, молочно розовом зареве; его морды не было видно, но глаза блестели. Мое сердце сильно стучало, а кроме этого никаких признаков волнения и удивления не присутствовало.
Я поднялся на локтях.
- Признаться, слегка. Но я знал, отчего то, что ты появишься вновь, рано или поздно.
- Да... мы все появляемся вновь, рано или поздно. Что лучше, по правде мурлыча, не знаю - рано или поздно. Выждать или выстрелить сразу, остаться в засаде или выпрыгнуть бойкой дробью из стальной кабуры. Вот вопрос... - вдруг Патриций начал облизывать свои лапы, ни с того ни с сего, а потом замер, и глядя прямо на меня, продолжил. - Но ты же знаешь, чему быть - того не миновать.
- Мы говорим о судьбе?
- Судьба, шмудьба... - небрежно кинул он, будто такие вопросы его не заботили. Вопросы о названии объектов, навешивании ярлыков и наименовании вещей. - Как еще назвать появление мертвого говорящего кота у тебя на подоконнике в пять утра? Как еще? Может и судьбой? А может и нет. А может и судьбой...
- Наша встреча была предопределена?
- Несомненно... - протянул он, смакуя каждую букву. Обсасывая ее как кость и выплевывая с тщательной скрупулезностью. - Абсолютно. Определенно.
- Но ведь ты же умер.
- Ааййй... - Патриций махнул на меня лапой. - Умер, не умер. Все это гадкие формальности. Ты же помнишь, что творится с энергией? - вдруг спросил он.
- Она никуда не исчезает, лишь переходит из одного состояния в другое. - чуть погодя ответил я, вспоминая курс физики средней школы.
- Вот именно! А мы, существа духовные, и есть ничто иное, как сгусток энергии. И смерть, как выразился Толкиен, чудеснейший графоман, смерть - лишь продолжение пути.
- Продолжение пути? - не понял я. - В загробный мир?
- Ой откуда мне знать! Я всего на всего умер, и теперь, как порядочный умерший кот, обязан отправиться на тот свет, дабы обрести мир и покой и сопутствующие радости... По крайней мере, с такой мыслью я очнулся - именно это заложили в меня "божественные проведения" или природные инстинкты...
Мой мозг был еще кажется не совсем в рабочем состоянии, поэтому изрекал глупые вопросы:
- То есть, можно не отправляться на тот свет, если ты не порядочный?
Патриция мой вопрос не смутил, будто так и должно было прозвучать мое восклицание.
- Наверно можно, - беспристрастно ответил тот. - Вон сколько душ шляются без покоя.
- Людских душ?
- С чего это людских? ? - скривился Патрик, плюясь. - Кошачьих конечно же! Людские души они же это... черствы и ничтожны. У человеков и души почти нет. А если и есть, то у очень малого количества.
- Что же... раз души почти ни у кого из людей нет, то рая и ада, места сосредоточения людских душ, тоже почти не существует?
- Конечно нет! Это люди сами для себя придумали, для самоуспокоения! Не хотят помирать, вот и тешатся надеждой, что если якобы будут вести праведную жизнь, то продолжат путь дальше. А неееет! Нет у них души изначально.
- Но у кого то она же есть? Ты говоришь что у малого количества.
- У кого то есть! Тут ты прав. Прав дружище...
- А они, это малое количество, значит продолжат путь?
- Чего привязался то а, сначала лучше скажи - есть что пожрать у тебя?
- Пожрать? - не понял я.
- Да-да, еда. Продукты, food, мясо там молоко, спагетти? Есть штука которую впихивают в себя чтобы не сдохнуть.
- Есть... Но тебе то зачем, ты же уже сдох.
- Ааааа вот в том и вопрос! - Улыбнулся Патрик. Смотрелось странно - впервые видел как коты улыбаются. - Ты ешь чтобы выжить и не сдохнуть. А вот я теперь ем только чтобы наслаждаться. Ради удовольствия. Ты конечно тоже, можешь совместить, и наслаждаться едой, и заполнить желудок энергией - но вот мне уже не нужно ничего заполнять ради выживания. Теперь только наслаждение вкусом...
- Но у меня ничего нет, ничего кошачьего. - вспомнилось мне.
- Кошачьего??? Сам жри свое кошачье! Я же говорю о наслаждении! А ты мне про кошачью еду. Фу на тебя!
- Ну вроде что то есть.
- Чудесно! Давай поедим, а потом продолжим наш разговор. Ведь я к тебе не спроста пришел. А дело есть.
- Дело?
- Дело, дело... Только вот еще что... можешь погладить за ухом, как ты всегда делал?
Я улыбнулся мертвого коту.
- Конечно могу.
- Тогда вперед и пошустрее!
Патриций спрыгнул вниз, а я встал с кровати. Взял его на руки, начал гладить за ухом, как раньше, направляясь на кухню. Странно, мертвый кот был совсем как живой, по крайней мере по ощущениям. Разве что прохладный и сердце наверно не билось - но это еще надо проверить.
"Мур мур мур" - урчал Патрик, закрыв глаза...
Кто бы подумал, что мертвые коты предпочитают креветок в грибном соусе с фетуччини и мариноваными томатами. Хотя, может дело не в том что предпочитают - это лишь то что нашлось в моем холодильнике. Точнее, то малое что Патриций выбрал поесть.
Вот он был на моей кухне и ел мою еду. Еще недавно я мог только подумать о разговоре с ним, а теперь мы уже успешно прикончили один conversation, пускай и не совсем здравый по сути своей. По сути, ведь, и восставшие из земли коты, коим суждено обгладываться букашками, не обязаны приходить ко мне на подоконники в пять утра и просить "пожрать" ради вкусного наполнения и эстетики, а не из-за голода.
Что-то не так, и самое главное, что я воспринимал как данность происходящее - это самое большое не так. Для меня будто в порядке вещей случившееся. Ощущение, как если бы ты вдруг нашел себя. Или как быть в нужном месте в нужный час - ты знаешь и понимаешь что все идет как надо и необходимо. И это чувство, кажется, тебя и успокаивает. А вот в чем было дело.
Докушав, Патриций начал свой лишенный смысла и логики рассказ, которому я несомненно поверил.
Мы, люди, жили в мире котов. Являясь частью их жизни, ухаживая и кормя их, выхаживая и вынашивая, мы думали что делаем для котов все и даже больше. На самом деле, все это брехня и ишачьи сопли. Взращивание котов в своих домах - это наименьшее на что человек тратит себя. Ведь по сути, люди были созданы чтобы провожать котов на тот мир, чтобы помогать им перейти коридор от жизни - к послесмертию - и дальше.
- Нет, не все людишки, - ответил Патриций, когда я спросил, что неужто каждый человек рождается с подобной целью. - Разумеется, только маленькая часть всех людей создана дабы проводить котовский зад на тот свет. А все остальные... А остальные - это лишь команда поддержки. Они созданы дабы ментор, тот кто проводит кота, смог выполнить свою цель. Все это подобно гонкам, где среди людей главный - водитель. А все остальные члены команды, его поддержка и без них он, разумеется ничто. Догоняешь?
- Догоняю... - промычал я в ступоре, пытаясь втиснуть себя в только что сломанные рамки нового мира. - Значит я...
- Значит, ты - мой сопроводитель. Твоя цель - доставить меня на тот свет, в целости и сохранности.
- Шутишь?
- Отнюдь.
- Но как? Я ведь без понятия о чем ты говоришь.
- На то ты и ментор. Ты должен ... найти путь. И помочь мне попасть туда.
- А что дальше? Что будет там? Я просто исчезну как использованная душенка по сопровождению?
- Хотел бы я знать... но такого мне знать не дано. А давай проверим! - чуть ли не радостно заявил Патриций. - Вот и узнаем что там дальше.
- Значит мы должны найти способ попасть тебе на тот свет.
- Нам попасть.
- Как нам оказаться на том свете...
(продолжение следует однажды)
