Это была та пора человечества, когда стояли тёмные ночи, не освещенные ни светом луны, ни мерцанием звезд. Огонь родился от солнца, и он был спущен людям на землю вещим вороном. Непрерывно дрожащее пламя в клюве посланника Неба мигом заворожило людей своим бесконечным танцем, успокоило; изливавшийся свет из черного клюва отогнал тьму ночную и согрел людей своим теплом.
Старик Омар сидел у костра с глиняным чайником и что-то шептал над ним, тем временем, его молодой спутник готовил на костре давеча подстреленного барсука.
Эти двое не были родственны ни по крови, ни закалены старой дружбой. Старик Омар встретил Дархана в пути, и в этот же момент тяжкая судьба завязалась на их шее крепким узлом. В пути у Дархана лопнула подпруга: седло всё время сбивалось на бок, сбавляя его ход.
- Сынок, вижу тебе помощь нужна.
Обернувшись, Дархан заметил всадника. Встретивший его в беде старик Омар, порывшись в сумке, нашел новенькую подпругу. Оба путника держали путь в кочевье Айтболата.
- Спасибо за помощь, старец. Скажи мне, куда ты держишь путь, как доберусь в родные земли, отплачу добром добру.
- Мой путь лежит в кочевье батыра Айтболата.
- Какое же это удачное совпадение, - радостно заговорил Дархан. - Небо мне сегодня определенно благоволит, я тоже держу путь в эти земли.
- Если не секрет, какое срочное дело тебя гонит в кочевье батыра Айтболата, что лопнула подпруга коня?
- К жене спешу, - ответил Дархан, подтягивая новую подпругу на коне.
- Я слыхал, что дочь Айтболата девушка невиданной красоты - голубоглазая, с родимым пятном на лбу.
С нескрываемой гордостью Дархан затянул.
- Эх, красавица моя Айша, молва о тебе идет быстрее тебя самой.
- Так это твоя жена?
- Она самая.
Омар достал из дорожной сумки небольшой мешок травы, положил её в чайник, залил воды и подвесил её над костром. После разлил воду из чайника вокруг костра и проделал так три раза.
- Зачем это ты воду зазря разливаешь?
- Духов успокоить. Прошу у них разрешения на ночевку.
- Разве под Небом, что даровал нам Тенгри, не любое место наш дом?
Старик, ничего не ответив, разлил из глиняного чайника отвар в деревянные посудины и начал тихонько прихлёбывать. Тоже самое сделал и Дархан. В ожидании ужина уставшие с дороги путники затянули разговор.
- Ещё день езды, и я буду дома.
- Хочу спросить, раз голубоглазая Айша твоя жена.
- Спрашивай, времени у нас полно, барсук не скоро будет готов.
- Разные в степи гуляют слухи о твоей красавице Айше. Говорят, что это дитя самого Тенгри и её жены Умай, что дитя спустилась с неба утешить доблестного батыра Айтболата и её жену Гулханым. Иные поговаривают, что жена Айтболата спуталась с проклятым Ерликом, ибо не может от человека родится такой красоты ребенок.
- Вроде бы прожил не мало лет, вон сколько седины на голове, а веришь всякой чепухе. Только глупцы верят слухам.
- Не спросишь, не узнаешь, - лукаво улыбнулся старик и продолжил прихлёбывать отвар из трав.
Оба путника замолчали. Старик Омар глядел на огонь, дрова хрустели в костре, где-то вблизи кони щипали траву, ночь громыхала тишиной, а Дархан смотрел в безлунное, в беззвездное небо и всё вздыхал об Айше.
Айтболат и Гулханым долго просили Небо подарить им дитя, позволить им познать родительское счастье, но Небо было глухо к их мольбам. Бездетный батыр Айтболат, сгораемый завистью к другим отцам, всё яростнее метался по военным походам, прославляя род Тлеуов, отчего он ожесточился и потемнел в лице. В мирное время Айтболат неделями охотился в степи и с большой неохотой возвращался в бездетный дом, где не хныкал и не лепетал ребенок, где жена не сияла от счастья и не была погружена в быт дома, где не разносился запах топленого молока и детского духа. Часто он в степи проклинал Небо за эту кару. Каждую ночь у опустевшего очага Гулханым молила Великое Небо и прародительницу Умай-ана подарить им ребенка, и, когда в очередной раз Айтболат скитался в степи, занимая себя охотой, сжалившись над их горем, Небо пустило слезу. Сверкающая капля попала в юрту через ночник и коснулась живота Гулханым.
Роды были тяжелыми: Айтболат томился у юрты, как только послышался плачь, он вбежал в юрту и застыл как и все другие в молчаливом удивлении. Ребенок притих и начал разглядывать всех своими большими голубыми глазами. На лбу у новорожденной было крохотное родимое пятно.
- Само Небо коснулось лба моей дочери и благословило её, - радостно прокричал Айтболат и, не зная себя от счастья, забегал по всему кочевью, воздевая руки к Небу. Соплеменники собрались у юрты Айтболата, чтобы вместе разделить его счастье. Взяв в руки голубоглазую дочь с отметкой на лбу, он вышел к людям. Народ притих и завороженно глядел на это дитя Неба. Айтболат вынес войлочный сверток из юрты, привязал нить к руке дочери, чтобы злые духи не унесли её, и громогласно заговорил:
- Самое главное, что видит человек в своей жизни — это Небо. Оно больше всех. Оно самое первое, что есть, было и будет. Братья мои, у меня родилась дочь, и я благодарен Тенгри за этот дар. Пусть первым, что увидит моя дочь, будет Небо. Ведь оно впереди и сзади, и над головой, куда ни посмотри - кругом Вечное Синее Небо. А после Вечного Синего Неба пусть она увидит свой народ, как и Тенгри, вы всегда будете рядом.
Пока Омар пил свою травяную настойку, а молодой Дархан мечтательно глядел в тёмное небо, ожидая мяса барсука, на другом конце бескрайней степи кровные враги Тлеуов, что испокон веков сражались с ними за выпасы и за зимовья, небольшим стремительным отрядом неслись в кочевье Айтболата.
Вражда между племенами Тлеу и Ысык началась так давно, что и старейшины племен уже точно не помнили, с чего всё началось. Каждый из Тлеуов и Ысыков жили с пониманием, что их род это единое существо, один организм, отдельный человек – часть этого организма. У каждого рода одно имя, один предок, один боевой клич, одна честь. Унижение одного человека – унижение для всего рода. Весь род отвечает за унижение или проступок сородича. Мужчина рождается и умирает как член своего рода.
И в этот ночной набег в кочевье батыра Айтболата храброго батыра Касыма вёл кодекс чести степи. Однажды униженные и побитые, они несли на остриях стрел и копий возмездие. Небольшой отряд из сорока джигитов налетел на мирно спящее кочевье. Они не крали скот, не забирали женщин или же драгоценности. Они просто влетали в юрты и убивали спящих людей, не разбирая кто есть кто. Аул залился криком и плачем. Пока джигиты Тлеуов хватались за мечи, садились на коней, степь залилась кровью. Налетевший отряд Касыма был обманным маневром. Поняв что врагов не так много, воодушевленные войны Тлеуов в рассыпную помчались их гнать, войны Касыма поскакали за реку в сторону небольшой рощи, где их поджидала основная ударная сила, которая, распределившись по флангам, готова была взять гонителей в кольцо и с легкостью разбить разрозненных воинов Тлеуов.
В этой кровавой суматохе один из воинов Касыма, ослушавшись приказ, ворвался в большую белую юрту и начал набивать сумки всякой домашней утварью: он хватал пушнину и заметил голубоглазую женщину, сжимавшую в руке ревущего ребенка. Узнав знаменитую красавицу Айшу, ударом ноги оттолкнув её, он схватил дитя. Айша только хотела наброситься на него, как он бросил кулаком ей в лицо и ехидно прошипел:
- Вот Касым удивится, увидев щенка голубоглазой.
Айша цеплялась за него, хватала его за ноги, воин, оттолкнув её ударом ноги в лицо, развернул коня и выскочил из юрты.
Гонители Тлеуы почти настигли воинов Касыма у реки, перемахнув её, они угодили в ловушку. Уже давно немолодой батыр Айтболат со своими войнами оказались в кольце, они яростно бились, пытаясь пробиться через фланги, но войны Касыма их всё время обходили, перекрывали путь. Развернулась настоящая бойня, а, тем временем, Айша, взлетев на коня, поскакала к реке, полы её платья развевались, и ноги, обнажившиеся до бедер, рассекали тьму. Сердце матери обливалось кровью и, казалось, что нет темнее ночи, чем эта, и нет на свете несчастнее человека, чем Айша.
Айша стояла у рощи и наткнулась на пустое поле, облитое кровью, усыпанное стрелами и павшими войнами. Она долго плутала во тьме, пытаясь отыскать сына. Ей всё время казалось, что где-то плачет ребенок, она переворачивала бездыханные тела и находила лишь пустоту. Отчаявшись, она горестно заплакала. Упав на колени, Айша впилась ногтями в лицо и начала выть от боли.
- Небо, отец мой, что подарил мне синие глаза при рождении! Я жила, как и все твои дети, храня огонь в очаге, ступая по земле твоей, почитая духов и предков. За что ты сделал ночи такими тёмными и опасными? Будь хоть чуточку света, я бы смогла среди павших разглядеть сына своего. Будь ночи чуть светлее, наши мужи заметили бы их. Где же ты, мой возлюбленный Дархан? Как мне теперь быть?
Долга Айша лила слёзы и бесцельно бродила среди мертвецов до самого утра. На только освещенной земле первыми лучами солнца, она заметила мужчину с войлочным свертком. Мужчина, пробитый копьем в грудь, лежал на земле и сжимал ребенка. Упав возле ребенка, Айша застыла и прокляла ночь за тьму и Небо за жестокость.
Она сжимала маленькое тельце ребенка и хоронила в себе те будущие дни, где их сын слушал бы отца, с таким же благоговением смотря на Великое Небо, где бы он разглядывал степь, низкий горизонт, смотрел бы, не отрываясь, потрясенный, околдованный, и видел бы чудо — там она, простая, обычная их земля, с травой, холмами, норами сусликов, с бычьими рогами в ковыле, может быть, даже с людьми, которые живут там, на этом горизонте, превращаясь в великого бога, в Вечное Синее Небо. И когда они - он и отец - доберутся туда и встанут в эту голубую дымку, с которой начинается Бог, они тоже станут Им.
У Айшы закружилась голова, казалось бы, в этот момент само небо подхватило её. Когда она думала о сыне, её голова становилась как надутый бурдюк. Глаза матери, что видели смерть собственного дитя, загорелись ярче чем тысячи солнц. Голубоглазая Айша испустила дух. На том месте загорелся белый комок света и взметнулся в небо. Вечно Синее Небо вернуло её к себе, сделав самой красивой на небе. Она превратилась в луну, чтобы освещать во тьме дорогу путникам, хранить их и оберегать.
