Последние записи в сообществах | Блог-платформа Your Vision

Истребители-бомбардировщики МиГ-27 являлись одними из наиболее массовых самолетов советских ВВС, однако на протяжении почти полутора десятков лет службы ни одному из них не довелось принять участие в реальных боевых действиях. Даже в годы афганской войны до самых последних месяцев не возникал вопрос об их отправке в состав ВВС 40-й армии и потому боевой экзамен для них стал тем более неожиданным.

Этому были свои причины. Задачи ИБА в ВВС 40-й армии исправно выполняли Су-17, первые из которых (так называемые «Су-17 без буквы») были переброшены в Афганистан уже при вводе войск. После не слишком впечатляющего дебюта (в основном, из-за малого радиуса действия и ограниченной боевой нагрузки) их быстро сменили Су-17МЗ, ставшие настоящей «рабочей лошадкой». При этом пошли даже на спешное переформирование в авиаполки истребителей -бомбардировщиков (АПИБ) истребительных полков ПВО южных округов, которым в афганской войне отводилась главная роль. Так, 136-й АПИБ из Чирчика и 156-й из Мары успели совершить по несколько «залетов» в Афганистан, а осенью 1987 г. их сменили Су-17М4 из Калинина.

Машины, прозванные «стрижами», пользовались славой надежных и неприхотливых самолетов, находившихся, что называется, на своем месте. Помимо этого, базирование из года в год самолетов одного и того же типа упрощало обслуживание, снабжение и планирование боевых вылетов, так что объективно вопрос о переходе на другой тип истребителя-бомбардировщика не возникал.

К осени 1988 г. подоспел срок очередной замены (по сложившейся практике, полки ИБА сменяли друг друга после года работы в октябре-ноябре). Но «подручные» полки из САВО и без того, едва вернувшись из Афганистана, то и дело срывались со своих баз, продолжая боевую работу «за речкой» с приграничных аэродромов. Других полков, успевших освоить боевое применение в условиях горно-пустынной местности, во всех ВВС было не так-то много. Вместе с тем, ИБА располагала еще одним типом истребителя-бомбардировщика – МиГ-27, которыми к концу 80-х гг. были укомплектованы свыше двух десятков авиаполков.

Возникло естественное предложение – направить на замену МиГ-27, в пользу чего имелось несколько доводов, основным из которых была возможность в оставшиеся месяцы войны опробовать самолет в реальных боевых условиях. Одновременно, самым простым и надежным способом разрешался вопрос, которому было посвящено не одно военно-научное исследование – какая же из двух машин, созданных по одним и тем же требованиям при сопоставимых характеристиках, вооружении и БРЭО является более эффективной.

Имела место и известная ревность летного состава частей «двадцать седьмых» к понюхавшим пороху и заслужившим боевые награды коллегам, летавшим на МиГ-21, МиГ-23, Су-17 и Су-25. Впрочем, если сами летчики и техники, за небольшим исключением, относились к выполнению интернационального долга как к предложению «добровольно-принудительному» и придерживались принципа «на службу не напрашивайся, от службы не отказывайся», то командование имело иные взгляды. В конечном счете субъективный фактор сыграл не последнюю роль, включая и то, что во главе ВВС 40-й армии к этому времени находился генерал- майор Д.С.Романюк, прибывший из Забайкалья, где он командовал дивизией ИБА и сам летал на МиГ-27 1* .

К 1988 г. ИБА южных округов, как и все ВВС, претерпела ряд преобразований. Почти сразу же после начала афганской войны в авиации начались радикальные организационные реформы, начало которым положил Приказ МО СССР от 5 января 1980 г., призванный свести «под одни знамена» ВВС и сухопутные войска с целью повышения их взаимодействия. В результате, силы фронтовой авиации были реорганизованы в ВВС военных округов, в которые вошла и авиация ПВО. Теперь они подчинялись командованию округов, что и привело к созданию собственно ВВС 40-й армии. Кроме того, Приказом МО СССР от 21.08.84 г. были созданы Главные Командования направлений, в которых имелись свои Управления ВВС, а ударные силы бомбардировочной авиации собрали в объединения централизованного подчинения – Воздушные Армии оперативного назначения (ВА ВГК ОН) и стратегического назначения (ВА ВГК СН). Созданное ГК Южного направления, со штабом в Баку, курировало ТуркВО и САВО, а также деятельность 40-й армии в Афганистане.

Такая структура оказалась чрезмерно сложной, децентрализованной и далекой от армейского единоначалия, что, в конце концов, дало обратный задуманному начинанию эффект – снижение потенциала имевшихся в наличии сил. Окружная организация была крайне непопулярной среди самих авиаторов, попавших под начало к «краснопогонному» командованию. Далекое от авиационной специфики – объемных работ на сложной технике и поддержания летной выучки, – на низовом уровне оно часто подменяло ее «углубленным изучением уставов» и излюбленной строевой подготовкой.

Летом 1988 г. порочность такой системы была признана Советом Обороны, восстановившим объединение сил ФА в Воздушные Армии, подчинявшиеся ГК ВВС. К этому времени ТуркВО и САВО слились в один округ, унаследовавший наименование САВО, однако перенесший штаб в Ташкент. Соответственно, авиачасти вошли в состав ВВС САВО (за исключением некоторых переданных под начало ВГК и подчинявшихся штабу Южного направления). С отходом от окружного подчинения они получили статус "ВВС на территории САВО». Полностью же волна перемен сникла уже после окончания афганской войны, когда 28 февраля 1989 г. была восстановлена 73-я Воздушная Армия со штабом в Ташкенте.

1* Последний командующий ВВС 40-й армии находился в должности вдвое дольше, чем кто-либо другой, прибыв в Кабул в сентябре 1986 г., он бессменно оставался на этом посту до конца войны.

До последних месяцев афганской войны, имевшиеся в южных округах МиГ -27 не привлекались к боевой работе.

К 1988 г. в округе имелись пять полков ИБА в составе двух авиадивизий. Три из них (136, 156-й и 217-й АПИБ), прошедшие Афганистан, были укомплектованы Су-17 разных модификаций, а два (129-й и 134-й) летали на МиГ-27. Примечательно, что такое же соотношение «два к трем» соответствовало и общим количествам этих машин в наших ВВС, имевших около 800 МиГ-23БН/МиГ-27 и несколько более 1200 Су-17.

129-й и 134-й АПИБ на МиГ-27 к осени 1988 г. входили в 24-ю АДИБ. Дивизия также завершила многоступенчатую реорганизацию: прежде она была смешанной (САД), представляя собой «сборную солянку» из почти всех видов фронтовой авиации и включала ИАП, АПИБ и БАП. После «разгрузки» и переподчинения части авиаполков, дивизия сохранила 129-й АПИБ, базировавшийся в Талды-Кургане (в просторечии именовавшемся «Талдыком») и была пополнена 134-м АПИБ из Жангизтобе, куда вскоре перебрался и штаб самого соединения.

Части довольно долго довольствовались старой техникой – перевооружение «тыловых» округов традиционно осуществлялось во вторую очередь, что изменилось лишь с обострением обстановки на южных рубежах СССР. 129-й АПИБ до 1975 г. летал на МиГ-17, которых сменили МиГ-21ПФМ, но уже в 1979 г. получил МиГ-27. Впрочем, у соседей дела обстояли не лучше – вступивший в боевые действия в Афганистане в числе первых, 136- й АПИБ начал воевать тоже на МиГ-21ПФМ. Вскоре положение было оперативно исправлено и, в соответствии со стратегией укрепления южного направления, полки начали перевооружать на новую технику, параллельно сводя их в мощные соединения с упором на ударные возможности (прежде в округах преобладали истребители-перехватчики).

Процесс шел не без неразберихи: в некоторых частях при переводе в ИБА и БА за два – три года сменялось по несколько типов самолетов. Переучивание на каждый занимало много времени и достижение боеготовности затягивалось. Так, тот же 136-й АПИБ, уже весной 1980 г. пересев с МиГ- 21 ПФМ на МиГ-21 СМ, без задержки через год сменил их на Су-17МЗ. Соседний, 156-й ИАП, входивший в состав 17-й ИАД ПВО. сменил специфику более радикально, перейдя летом 1981 г. в состав 34-й АДИБ и получив взамен перехватчиков Су-15 истребители-бомбардировщики Су-17МЗ.

К осени 1988 г. оба полка 24-й АДИБ имели МиГ-27 последних моделей: 129-й был оснащен МиГ-27М и МиГ-27Д, причем последние были доработаны из прежних полковых МиГ-27 1982-1984 гг. выпуска. Несмотря на различие в названиях, МиГ-27Д представляли собой аналогичные МиГ-27М машины: самолеты первых серий (изд.32-25) доводились до уровня «эмок» на авиазаводе в Иркутске. Они получали удлиненный нос с новым ПРНК-23М, лазерной прицельной системой «Клен-ПМ» вместо «Фона», служившего только для измерения дальности, а также развитый наплыв крыла, улучшавший поведение самолета на больших углах атаки, и турбулизаторы на киле, повышавшие эффективность руля направления, который оборудовался парой гидродемпферов. В составе оборудования РСБН-6С заменялась на А-321 «Клистрон», устанавливалась РСДН, новые радиовысотомеры А-031, резервная курсовертикаль, и менялось кабинное оборудование, важнейшим отличием которого был телемонитор для наведения ракет с ТВ ГН. После модернизации МиГ-27Д, получивший наименование изд.32-29, мог нести расширенный состав вооружения, включая управляемые ракеты Х-25, Х-27ПС, Х-29Л и Х-29Т.

Внешне МиГ-27Д отличался от «оригинальных» МиГ-27М мелкими деталями (в частности, на киле отсутствовал обтекатель антенны дополнительной КВ радиостанции Р-864, оказавшейся ненадежной в эксплуатации), однако нес характерное «родимое пятно» в окраске. Иркутский авиазавод в это время выпускал серию МиГ-23УБ и для сокрытия точного числа прошедших модернизацию боевых МиГ-27 на закабинном отсеке светло-серой краской наносилось броское изображение второй кабины, призванное уподобить самолет «спарке». Попутно создавалось впечатление, что завод производит только МиГ-23УБ. Неизвестно, ввела ли ко- го-то в заблуждение подобная маскировка характерного хищного профиля истребителя-бомбардировщика, однако приметная «вторая кабина» служила сведущему глазу верной приметой МиГ-27Д.

К осени 129-й АПИБ был пополнен также 16 МиГ-27М и Д из белорусских Постав, где переданный в штурмовую авиацию полк осваивал Су-25.134-й АПИБ в Жангизтобе (для краткости называемого «Жангизом») на севере Казахстана, помимо МиГ-27М и Д, имел одну эскадрилью «Кайр» – МиГ-27К (изд. 32-26) – наиболее совершенных машин этого типа, прозванных по наименованию прицельного комплекса «Кайра». Эта лазернотелевизионная система, сопряженная с ПрНК-23К, обеспечивала применение новых типов управляемого оружия, включая корректируемые бомбы, наведение которых осуществлялось даже при выполнении самолетом сложных видов маневра.

Приказ о направлении «для выполнения специального задания» поступил из ГШ ВВС, однако ни для кого не было секретом, что свою роль сыграла «протекция» генерал-майора Тимченко, недавнего командующего ВВС САВО (его сменил вернувшийся из ДРА генерал-майор Шканакин), выступившего с инициативой проверить в боевой обстановке имевшиеся в его подчинении МиГ-27. Свою роль сыграло и приближение окончательного вывода 40-й армии, что лишило бы командование самой возможности такого «экзамена».

При формировании группы сказались товарищеские отношения командующего с «талдыкскими» командирами, в первую очередь с комэском-2 подполковником В.Дорошенко, настаивавшим на своем участии в командировке. В результате направленные в Афганистан две эскадрильи 134-го АПИБ дополнила до полного полкового состава эскадрилья 129-го АПИБ, которой, естественно, командовал Дорошенко. В «талдыкскую сборную», как называли это подразделение, отобрали наиболее опытных летчиков только 1-го и 2-го классов, оставив «молодых» набираться опыта дома; такой подход практиковался и в других частях. Причем, по прибытии на место классным летчикам доставались и наиболее опасные задания – бесстрастная статистика свидетельствовала, что ВВС 40-й армии к началу апреля 1988 г. потеряли 190 авиаторов носивших 1-й класс, 41 – 2-й и 54 – 3-й!

Впервые за афганскую кампанию в ДРА направлялся полк ИБА полного состава. До этого обычно обходились двумя эскадрильями, а иногда и одной, что отчасти было вызвано нежеланием посылать на войну едва оперившуюся молодежь, только вчера закончившую училище и сменившую курсантские погоны на лейтенантские. В немалой степени существовавшая практика диктовалась и необходимостью сохранять в строю на базе хотя бы часть сил, правда при этом полк с боевого дежурства все равно снимался и оставшийся летный состав занимался плановой учебой.

В первую очередь усиление группы ИБА объяснялось изменившейся обстановкой – в результате начавшегося вывода войск к 15 августа был оставлен Кандагар, где базировалась почти треть ВВС 40-й армии. Правда, часть из них была переброшена в Шинданд, но отнюдь не уменьшившиеся объемы задач, с учетом перемен в дислокации, требовали пополнения авиагруппировки.

Подготовка к будущей командировке началась заранее. По специальной программе летчики отрабатывали особенности боевого применения в горно-пустынной местности, совершенствовали летно-тактическую подготовку в дневных и ночных условиях. Первоначально для освоения программы предлагался Центр подготовки летного состава в Чирчике, однако наличие в Казахстане горного политана Кзыл-Агаш позволило провести курс на месте. Повышение мастерства включало боевое маневрирование с боевой нагрузкой на средних и больших высотах, действия в особых случаях, выполнение взлета и посадки с максимальным взлетным весом по укороченным схемам в объеме 16-18 полетов. Летно-тактическая подготовка посвящалась особенностям самолетовождения при слабом навигационном обеспечении, в условиях высокогорья и запыленности воздушного пространства, отработке приемов преодоления ПВО. подавления и уничтожения огневых средств, прикрытия и взаимной поддержки при действиях в составе группы, а также методике полетов на различные задачи – разведку, целеуказание, прикрытие и поддержку войск. Основной упор в боевом применении делался на отработке атак наземных целей с использованием бомб, НАР и пушки, нанесение ударов днем и ночью с подсветом САБ. Бомбометание выполнялось исключительно с пикирования, вплоть до отвесного. Завершалась подготовка боевым сколачиванием пар, звеньев и всего состава эскадрилий (под ним понимается слетанность и тактическое слаживание – -чувство локтя» и взаимопонимание летчиков).

Каждый самолет за вылет расходовал полсотни ИК ловушек ЛО-43 и окрестности аэродрома были завалена горами стреляных гильз от них.

Несмотря на наличие в 134-м АПИБ МиГ- 27К, обладавших наибольшими возможностями и наиболее уважаемых летчиками, командование приняло решение не включать их в состав группы. Афганский опыт однозначно показал, что в сложных горных условиях, далеких от расчетной “малопересеченной» местности, на скоростной машине не удается использовать весь потенциал бортового оборудования. Электроника и прицельные системы оказывались бесполезными при поиске целей в хаосе скал, камней и зарослей зеленки. Сплошь и рядом цели вообще было невозможно выделить с высоты без подсказки наземного или вертолетного наводчика. А взять малоразмерный объект удара (им могло быть строение в кишлаке, огневая точка, засада за дувалом) на автосопровождение и целеуказание при скоротечном контакте и маневре не под силу было даже «Кайре» – наиболее совершенной системе, имевшейся тогда во фронтовой авиации 2* . Причина заключалась в поднятой до 5000 м нижней границе безопасного от «Стингеров» эшелона, что накладывало серьезные ограничения на использование бортового прицельного лазерно-телевизионного комплекса. В результате, малоразмерные цели на местности оказывались за пределами дальности обнаружения установленной на самолетах аппаратуры наведения, поскольку оптимальный диапазон высот применения КАБ-500, УР Х-25 и Х-29 лежал в пределах 500-4000 м. Причем ракеты рекомендовалось пускать на скоростях 800- 1000 км/ч с пологого пикирования, когда самостоятельно разглядеть объект удара и обеспечить наведение из-за скоротечности сближения уже было практически невозможно. Дорогостоящие управляемые боеприпасы в этих условиях оставались оружием штурмовиков, действовавших в плотном контакте с авианаводчиками, а на истребителях-бомбардировщиках ПрНК с лазерным и телевизионным каналами наведения оставались балластом. К тому же они были подверженны частым отказам, что сказывалось и на работе сопряженных систем. Другим доводом было то, что на МиГ – 27К, несшем массивную «Кайру» отсутствовали бронеплиты кабины, отнюдь нелишние в боевой обстановке.

К моменту отправки «на войну» МиГ-27Д и М прошли типовой «афганский» комплекс доработок. Он включал регулировку системы запуска для повышения его надежности в жарком разряженном воздухе, некоторое повышение ограничения температуры газов за турбиной (обычно «срезанное» с запасом для экономии ресурса двигателя и разрешенное к увеличению только в боевой обстановке), а также установку на центроплане кассет с ИК ловушками ВП-50-60 с необходимой электроарматурой. Кресло КМ-1 дорабатывалось под размещение «боевого» НАЗ-7Б, для чего из его рамы выбирался лишний металл. ПрНК-23М проходил настройку «под горы», в результате которой прицельная задача, учитывавшая множество вводных (высоту, температуру и давление воздуха, угол пикирования, дальность до цели, баллистику боеприпасов и пр.) решалась в расчете на превышение и уклон местности вместо привычного равнинно-холмистого рельефа. В перебранный НАЗ вместо бесполезных удочек и спасательной лодки укладывали пару фляг с водой, ручные гранаты, автомат АКС-74У и запасные магазины к нему.

К октябрю группа 24-й АДИБ, составлявшая полноценный авиаполк, в составе которого было три эскадрильи (по 12 боевых МиГ-27 в каждой и четыре «спарки» МиГ- 23УБ) была готова к вылету. Командовал 134-м АПИБ, как именовали группу в документах, подполковник В.С.Маркелов, ставший впоследствии Героем России 3* . Эскадрильями командовали подполковники В.Акашев, А.Блинов и В.Дорошенко. Путь на войну эскадрилья последнего начала, проделав 500-км «крюк» в обратном направлении: 20 октября ее МиГ-27 вылетели на север, направившись в Жангизтобе, где группе предстоял сбор и получение задачи в штабе дивизии. Через несколько дней вместе с полком они вновь оказались дома – по пути в ДРА в Талды-Кургане была выполнена первая промежуточная посадка (по этому случаю летчиков уже ждал буфет).

Следующими пунктами стали аэродромы Чимкент и Мары-1, где летному составу выдали обязательный камуфляж, включая зимние куртки и «ползунки», небесполезные близившейся зимой. Ознакомление с будущим ТВД по «Справке о местности» позволило узнать, что «в течение года здесь можно выделить лишь два сезона – холодный (середина ноября – начало марта) и жаркий (начало марта – середина ноября), причем переход от одного сезона к другому совершается очень быстро». В резко континентальном климате сухая теплая осень сменялась неустойчивой и промозглой погодой с ночными морозами до – 15°. Такой и выдалась последняя военная зима 1988- 1989 гг. для ограниченного контингента советских войск в Афганистане…

В Мары-1 были, помимо всего прочего, улажены пограничные формальности и оформлены необходимые документы. Последнее представляло собой в то время в известной степени нудную процедуру, включавшую заполнение деклараций с дотошным вопросом в графе «Цель Вашей поездки», выдачу «синих» (служебных) загранпаспортов и прохождение таможни. Время, затраченное на перелеты, было записано в летные книжки как не достававшие каждому по Курсу боевой подготовки упражнения начиная от «полетов по маршруту» до «полетов в облаках», поскольку объемы учебы улетавшим воевать никто не снимал.

Наконец, 29 октября после 40-минутного перелета группа преодолела последний, самый короткий, отрезок маршрута и приземлилась в Шинданде, аэродром которого с самого начала войны служил базой ИБА. Помимо двух эскадрилий Су-17М4 сменяемого 274-го АПИБ, здесь находилась выведенная из Кандагара штурмовая эскадрилья Су-25 из состава 378-го ОШАП, звено МиГ-23МЛД из 120-го ИАП, а также 302-я ОВЭ, оснащенная смесью Ми-8 и Ми-24. Именно они и встретили первыми новичков, патрулируя окрестности аэродрома и прикрывая их посадку. Общая же численность шиндандской группировки советских войск составляла 8600 человек, в то время как все население города не превышало 5 тыс. Помимо советских авиационных частей и подразделений, в Шинданде базировался и афганский 355-й смешанный авиаполк оснащенный Ан-26, Ми-8, Ми-25 и Су-7.

По устоявшейся практике, 274-й АПИБ задержался для помощи ввода в строй новичков, каждый из которых после изучения района и подготовки карт несколько раз слетал на полигон, привыкая к местности. Дважды выполнили полеты совместным составом Су- 17М4 и МиГ-27, однако не удалось вывезти летчиков 134-го АПИБ на «спарках» для практического ознакомления с наиболее часто встречающимися целями и ориентирами, а также и типовыми тактическими приемами, при которых передача опыта происходила буквально из рук в руки и была наиболее полноценной. У летчиков «МиГарей» не было допуска к полетам на Су-17УМ, а летчики «сушек» не имели опыта пилотирования МиГ- 23УБ. Смена матчасти заставила также перебросить в Шинданд необходимые для МиГ-27 средства наземного обслуживания. Кое-что (вместе с техсоставом) доставили Ил-76 и Ан- 12, а машины ТЭЧ и громоздкое оборудование везли эшелоном до Кушки, а оттуда – своим ходом в составе транспортных автоколонн.

На помощь соседей-афганцев к этому времени рассчитывать не приходилось. Те продолжали летать на Су-7БМК, занимаясь своими задачами и совместных вылетов никогда не предпринималось, хотя объективных препятствий, на первый взгляд, не было – все афганские летчики знали русский язык, а средства связи и управления были советского производства. Истинной причиной охлаждения отношений было разное отношение к боевой работе. Со стороны вообще могло показаться, что «коллеги» участвуют в разных войнах. В то время как группы советских самолетов и вертолетов постоянно вылетали для нанесения ударов по отрядам оппозиции, караванам и базам моджахедов, афганские летчики выполняли один-два вылета в неделю одиночным Су-7 или парой, не рискуя приближаться к "огрызающимся" целям, а в случае их работы вблизи советских частей в воздух поднимали МиГ- 23, «присматривавшие» за союзниками.

2* Заметим, что авиация НАТО эту задачу не смогла решить даже спустя десять лет, когда весной 1999-го против Югославии была начата операция «Решительная сила». Подробнее см. ИА №1/1999 и №1/2000.

3* Он получил это звание за участие в боях в ходе чеченской кампании.

Значительную помощь в освоении районов будущей работы экипажам ударных МиГов оказали летчики-истребители 120-го ИАП. На «спарках» они провезли новичков по типовым маршрутам, указав характерные приметы, ориентиры и опасные места.

Ухудшавшиеся отношения проявлялись даже на бытовом уровне: привыкшие опираться в своих действиях на мощь 40-й армии, правительственные военные с началом вывода советских войск в открытую стали звать наших «предателями», постреливали по стоянкам и подбрасывали на рулежки всякого рода колющий и режущий мусор, полосовавший пневматики. У некоторых летчиков нарастала склонность окончить -свою войну» самым простым способом, в результате чего за 1988-1989 гг. за границу были угнаны 11 самолетов и вертолетов, а в самом Шинданде полеты больше напоминали -доламывание» машин, восстановлением которых афганцы себя не утруждали, из-за чего уже на подлете окрестности базы поражали количеством разбитых и разграбленных остовов Су-7.

Заметную помощь в освоении районов работы оказали соседи-истребители, за три месяца работы успевшие побывать во всех «углах» зоны ответственности. На «спарках» они провезли новичков по типовым маршрутам, указав поворотные точки, характерные приметы и ориентиры, направления заходов и опасные места, появления над которыми без дела следовало избегать. Помимо особенностей штурманского дела, ветераны подсказывали детали боевого маневрирования, поиска целей и тактики, иные из которых находились на грани, а то и выходили за рамки наставлений, относясь уже не к технике боевого применения и производства полетов, а к летному искусству.

С учетом тонкостей, определяемых местным колоритом, вылеты на удар преимущественно планировались в ранние утренние или вечерние часы (полуденную жару и население и душманы пережидали в тени дувалов, «зеленки» и пещер, а потому поиск противника был обречен на неудачу). Караваны, прятавшиеся днем в кишлаках и укрытиях, трогались в путь лишь под вечер; при поиске следовало большое внимание уделять затененным склонам; в ночных полетах в первую очередь требовалось следить за собственным положением в пространстве и окружающим рельефом – столкновение с горами было опаснее любого зенитного огня. Общим правилом при построении боевого захода была атака с крутого пикирования, предпочтительная и по точности, и по безопасности – самолет находился над целью минимум времени и, разогнавшись, -поплавком» выскакивал за пределы возможной зоны досягаемости ПВО (соблюсти предписанную нижнюю границу в 5000 м удавалось не всегда, как из-за различного превышения местности, так и индивидуальных особенностей летчиков и боевого азарта).

Помимо знакомства с ТВД, в первые же дни личному составу пришлось заняться оборудованием стоянок и жилого городка для защиты от возможных обстрелов. В принципе, окрестности Шинданда считались относительно тихими – с местными моджахедами удалось договориться по принципу «мы вас не трогаем, вы – нас», но с началом вывода войск в провинции участились диверсии не успевших навоеваться «непримиримых», грозивших напоследок уходящим советским частям «кровавой баней». В августе отряды оппозиции на севере тут же захватили оставленный советскими войсками Кундуз, причем правительственным частям удалось удержать только подготовленный к обороне аэродром. Гератский мулла Акбар объявил: «Шурави вредили нам девять лет, но сейчас мы поручаем их Аллаху» и только Всевышний знал, чего больше в этом призыве – смирения или угрозы. Не полагаясь на Всевышнего, отряд -Хезбе Алла» (Партии Аллаха) местного командира Доврана подобрался к Шинданду и организовал артналет реактивными снарядами. Обстрел пришелся как раз на время посадки самолетов, но использовавшиеся душманами снаряды повышенной кустарными средствами до 20-25 км дальности из-за большого рассеивания рвались в окрестностях авиабазы.

За три дня в каменистой земле на стоянках и в жилой зоне отрыли укрытия и огневые точки, но все же опасность оставалась – на открытой -поляне» аэродрома даже без прямых попаданий осколки беспрепятственно разлетались на большие расстояния, а излюбленные душманами зажигательные (фосфорные) снаряды можно было тушить разве что имевшимся в изобилии песком. Стены модулей 4* обшили стальными щитами, набранными из полос аэродромного покрытия К-1Д, завезенными в Шинданд как раз для подготовки к базированию усиленной авиагруппировки. Настилы предназначались для обеспечения полетов самолетов с взлетным весом 12 тонн, однако специально проведенные летные испытания позволили установить. что эти изделия имеют повышенный запас прочности и способны выдерживать 18-тонные машины. В конечном счете летать с них не пришлось, ограничились лишь использованием К-1Д для расширения стоянок, а остаток пошел в качестве разнообразного стройматериала – от столбов для колючей проволоки до пешеходных дорожек и облицовки строений. В качестве защиты использовались также ящики из-под боеприпасов, набитые песком и камнями. Стены защищали до высоты человеческого роста, хотя те, кто спал на втором ярусе коек, чувствовали себя не очень уютно. К счастью, проверить на практике эффективность всех этих мероприятий не пришлось – за все время пребывания полка аэродром был обстрелян всего два раза, и то разрывы легли с разбросом вдали. Поговаривали, что они адресовались соседям-афганцам, продолжавшим обмен ударами со «своими» противниками.

Безопасности базы способствовал характер окрестностей – каменистая пустыня с редкими кустами колючки, лишенная укрытий. К концу осени опустели многие селения, жители которых уходили со стадами на горные пастбища, а кочующие банды также избегали безлюдных мест, где они не могли получить приют и поддержку. Свидетельством этого было то, что большинство боевых повреждений самолеты и вертолеты получали не во время взлета и посадки, считавшихся наиболее рискованными режимами, а при работе в других районах; последняя потеря в шиндандской зоне имела место два года назад, когда поисково-спасательный Ми-8 7 октября 1986 г. был сбит снайперским выстрелом из “бура» в 180 км от базы и, после эвакуации экипажа, уничтожен с воздуха.

4* Популярное название сборных домиков пошло от их проектного обозначения К-120 «Модуль».

Техники возятся с бомбовыми тележками, капризными и не очень надежными, но необходимыми для подвески бомб крупного калибра. На стоящем рядом МиГ-27М видна ФАБ-500М62.

«Ухудшать показатели», тем более напоследок, не хотелось. Так как МиГ-27 на 3- 4 тонны превосходил МиГ-23 по взлетному весу и заметно уступал в «тягловой силе» (его двигатель Р-29Б-300 развивал на форсаже 11.500 кге против 13.000 кге у Р-35- 300), то набор высоты «свечой» с расположенного на высоте 1150 м аэродрома был невозможен. По массе МиГ-27 также превосходил «стрижей», отставая при этом в тяговооруженности, а потому был ощутимо тяжелее на взлете. Поэтому технику последнего в 134-м АПИБ изменили. Теперь, выведя РУД на «полный форсаж», после отрыва летчики слегка давали ручку от себя, разгоняя самолет на почти горизонтальной площадке до ближнего привода и, после уборки шасси и закрылков, набравшая скорость машина круто уходила вверх по углом 30°-40°. На горке с интервалом 2-4 сек. производился отстрел ловушек, которые шлейфом догорали позади до набора безопасной высоты. Сбор группы происходил на высоте 7000-8000 м, после чего по заложенному в ПрНК-23М маршруту МиГ-27 шли на цель.

Посадка также выполнялась в быстром темпе, «колом вниз». Уже по дороге домой группа шла со снижением, проходя с обратным посадочному курсом вдоль ВПП и растягивая интервалы между самолетами до 40 секунд. На траверзе БПРМ с высоты 1800 м МиГ-27 один за другим выполняли крутой нисходящий виток, выходя к полосе. Обороты двигателя держали на «малом газу», стараясь не разгонять машину более 550 км/ч. По мере приближения скорость гасили до 260-270 км/ч, при этом закрылки автоматически опускались с 15° до 50°, а в случае необходимости летчик истребителя-бомбардировщика подтягивал «на газке».

Зона ответственности летчиков Шинданда включала, помимо прилегающих провинций Герат и Фарах, также южные районы, где отроги Гиндукуша переходили в однообразные нагорья и пустыню, перемежавшуюся сухими руслами, промоинами, холмистыми грядами, нагромождениями скал и валунов. В сотне километров находился пользовавшийся недоброй славой горный массив Луркох, остававшийся – несмотря на неоднократные «чистки» и авиаудары – базой местных банд. К западу от него лежала «зеленка» Анардары (последнюю бомбить то и дело запрещали из Кабула – говорили, что в здешних садах и рощах находятся землевладения столичной знати). За пустыней, у иранской границы постоянными целями служили базы, расположенные у Рабати-Джали и озер Сабари и Хамдун, откуда в глубь страны двигались караваны с оружием и боеприпасами.

Обстановку под Кандагаром при всем желании трудно было оценивать оптимистично, однако блокированный центр провинции продолжал контролироваться правительственными войсками. Вывод частей 40-й армии и невозможность использования Кандагарского аэродрома (теперь он принимал только транспортные и санитарные самолеты) серьезно осложнили работу авиации. Город и аэродром, разделенные 20 км (до ухода наших различали «афганский» и «советский» Кандагар) окружали значительные силы моджахедов, прочно оседлавших дороги и отрезавших его от центра страны. «Духи» свободно передвигались в окрестной зеленой зоне, то и дело обстреливая город из минометов и реактивных установок. Контроль провинции и борьба с отрядами оппозиции для местного 2-го армейского корпуса генерала Олюми были непосильным делом – в округе действовало около полутысячи банд и, чтобы избежать стычек, штаб корпуса шел на выплату денег противнику, а иногда делился с ним продовольствием и боеприпасами.

Основная роль в противостоянии у Кандагара отводилась авиации, для которой эта задача оставалась первоочередной. Прежде цели у Кандагара регулярно обрабатывали базировавшиеся здесь эскадрильи МиГ-23, Су-17 и Су-25, теперь же, чтобы дотянуться из лежащего ближе всего Шинданда, приходилось преодолевать 350-400 км. Вылеты в этот район занимали до 75% общего объема работ эскадрилий Шинданда (как МиГ-27 и Су-25, так и поднимавшихся на их прикрытие истребителей). Цели, обнаруженные разведкой вокруг блокированного города, изо дня в день появлялись в плановой таблице 134-го АПИБ, из-за чего подфюзеляжный ПТБ-800 вообще никогда не снимали. Хотя по «чистому» штурманскому расчету дальность полета МиГ-27М с полной заправкой только внутренних баков составляла 1750 км, а радиус действия с 1000 кг бомб – 800 км, в реальной обстановке приходилось принимать во внимание дополнительный расход топлива с учетом особой процедуры взлета, время, необходимое на сбор группы и, главное, поиск целей, который проводился исключительно самостоятельно.

К самостоятельной боевой работе группа 134-го АПИБ приступила 3 ноября, когда последние Су-17М4 ушли домой. Впрочем, по инерции и в силу привычки к бессменным «сушкам» во многих документах штаба в Кабуле принявший эстафету полк до самого конца продолжали называть прежним 274-м! Между тем, работа шла без перерывов и выходных, с редкими «отбоями» по погоде. Выполнение задач и производство полетов регламентировалось Боевым уставом, однако не без подсказанных практикой поправок. 8 частности, для оперативности, боевое распоряжение штаба ВВС из Кабула, поступало уже с вечера по телефону. В нем указывались цели и места работы на следующий день, обычно из расчета три вылета на летчика. Последняя цифра определялась выносливостью летного состава – при большей нагрузке люди уже работали «на износ», теряя форму. На вечерней постановке задач командир и начальник штаба полка собирали летчиков, давая им указания, маршруты и назначая состав групп. Одновременно изучался район цели (характеристика объектов удара, их координаты, характерные ориентиры, ПВО противника, запретные зоны (где размещались свои и афганские части, а также мирные кишлаки) и готовились карты.

МиГ-27 на маршруте. Снимок сделан через прицел самолета капитана Кирьянова.

Утром из штаба телеграммой приходило подтверждение боевой задачи, окончательно утверждавшее согласованный со штабом части наряд сил, боевой расчет, высоту полета, высоту вывода из атаки, определявшуюся по ожидаемому противодействию ПВО, и точное время удара. Привлекавшиеся самолеты определялись планом-графиком полка, учитывавшим запас ресурса, их готовность и резерв сил. Для оперативного реагирования при появлении внезапных задач («работы по вызову») или задержке с вводными «сверху», комполка имел право самостоятельно назначить наряд сил и планировать вылеты на следующий день. На случай подмены вышедших из строя самолетов, усиления удара или срочных заданий, в полку выделялось дежурное звено. Причем, особенностью дежурства в 134-м АПИБ было вооружение МиГ-27 только бомбами, хотя дома предусматривался и истребительный вариант с ракетами Р-60 на подфюзеляжных АПУ-60-ll, при котором самолеты вылетали на перехват и наводились на цель по командам с земли (такое дежурство несли оставшиеся в Талды-Кургане и Жангизтобе МиГ-27). В Шинданде ракеты Р-60 с ИК ГСН не подвешивались даже при вылетах в приграничные районы, где не исключался риск встречи с пакистанскими истребителями – задачи сопровождения, как и ПВО базы, обеспечивали находившиеся рядом «настоящие» истребители МиГ-23МЛД.

В летную смену на полеты обычно выводилось 16 МиГ-27. Как правило, за смену выполнялось три-четыре вылета эскадрильей, а на летчика приходилось два-три вылета. Боевой порядок на маршруте строился колонной пар с визуальным контактом между ними и острым пеленгом самолетов в паре, обеспечивавшим хороший обзор и не препятствовавшим маневру. Однако полностью автоматизированный полет по маршруту и атака с использованием ПрНК-23М, обеспечивавшего проход трассы с поворотными и целевыми точками реализовать не позволяли ни особенности местности, ни характер целей. Сброс бомб «в автомате» давал площадное накрытие, при рассеивании с высоты достигавшим в лучшем случае 300-500 м, а потому такой вид действий оставался пустым расходом ресурса и боеприпасов. Точечные цели – отдельные здания, крепости, стоянки и укрепленные позиции моджахедов, не говоря уже о кочующих отрядах и караванах – необходимо было отыскивать в нужном квадрате визуально. Поэтому автоматика использовалась лишь во время 20-30-минутного полета по маршруту, пока навигационный комплекс ПрНК-23М и САУ-23Б1 вели самолет.

На маршруте для экономии топлива крыло всегда оставляли в положении 16°, выдерживая скорость 800 км/ч и полетный эшелон 10.000-10.500 м абсолютной высоты .При подходе к заданному району группа размыкалась на пары, начинавшие поиск. Каждой паре назначалась своя цель – их было так много, что с лихвой хватало на всех, а разделение позволяло избежать путаницы и не мешать друг другу. Ввиду удаленности объектов, на указания авманаводчиков с земли и вертолетов надеяться не приходилось. Ориентирами служили характерные изгибы реки или дороги, арыки, квадраты полей, садов и заметные издалека зеркала оросительных прудов-хаузов. На картах и планшетах указывались также приметные «свечки» минаретов, развалины и обветшалые, но хорошо заметные с высоты фрагменты древних стен, обычно отдельно стоящие и служившие надежной точкой отсчета (к тому же в утренние часы они давали четкие тени). Сами цели чаще всего приходилось отыскивать в селениях и «зеленке», где моджахеды останавливались на отдых, там же находились склады всех видов поступавшего из-за рубежа предметов снабжения, окруженные, как правило, укрепленными позициями.

Обнаружив цель, ведущий вводил свой МиГ-27 в пикирование, доводя угол до 40-45°, оптимальных по скорости снижения – более пологое затягивало время атаки, при крутом – самолет разгонялся и терял высоту слишком быстро, так что спустя секунды, не успев толком прицелиться, его нужно было выводить из атаки. За ним, слегка отстав, следовал ведомый, прицеливавшийся индивидуально. Самолет постепенно разгонялся до 1000 км/ч и скоростной напор ощущался дрожью всей загруженной бомбами машины. В пикировании МиГ-27 шел с небольшим скольжением, позволявшим точнее наложить прицельную марку. При прицеливании использовался лазерный дальномер «Клен-ПМ», данные которого учитывались вычислителем при выносе марки. Добившись наложения марки на цель, летчик плавными движениями педалей устранял скольжение, «успокаивал» машину по крену и рысканию и без задержки сбрасывал бомбы. Тут же следовал вывод с крутым набором высоты. Последнее выполнялось не только из опасений зенитного огня – запрет снижаться ниже 5000 м действовал строго, а тяжелая рука командующего ВВС 40-й армии была известна. В 134-м АПИБ летчики, «нырнувшие» ниже оговоренного «потолка», не раз получали взыскания и их на день-другой для острастки отстраняли от полетов за «грубое нарушение летной дисциплины». В летных кругах ходила популярная история о том, как одного из таких асов генерал пригрозил «выгнать с войны» и отправить в Союз, на что нарушитель отвечал: «Не пугайте меня Родиной!».

Боевым распоряжением, по букве Устава, оговаривалась «заданная степень поражения объектов» по типу «А», «В» и «С», означавшие соответственно уничтожение, и вывод из строя не менее чем на сутки повреждение «на время боя», определявшая количество и тип боеприпасов, потребных для выполнения тех или иных задач. На практике снаряжение самолетов больше зависело от наличия и подготовленности боеприпасов. Шиндандский склад боепитания выгодно отличался налаженным снабжением и завозом из недалекой Кушки, где разгружались эшелоны и боеприпасы машинами доставлялись на аэродром. На базе бомбы сортировали по типам, по возможности сразу же освобождали от упаковки и при получении задачи их оставалось только развезти по самолетам. Отлаженная система и в последние месяцы войны работала бесперебойно, однако в ход стало идти все подряд, без особого различия типов и марок боеприпасов.

По плановым целям «выкатывался» заданный тоннаж, благо при постановке задач характеристики целей звучали однообразно: ^крепость, занятая мятежниками,… дувал, где остановилась банда,… здание исламского комитета…” В то же время, 134-й АПИБ не получал заданий на непосредственную авиаподдержку, где играли особую роль точность и эффективность удара, требовавшие конкретного средства поражения. Имел место и другой повод – «подчистка» складских запасов по мере близившегося конца войны, дата которого была известна каждому. Выработка запасов шла столь интенсивно, что перед уходом пришлось спешно пополнять склады, закладывая на них запрошенный Кабулом трехмесячный запас боеприпасов, доля авиационных средств поражения в котором составила 823 тонны бомб и ракет.

Обычный вариант снаряжения МиГ-27 состоял из двух «пятисоток» либо четырех бомб массой по 250 или 100 кг, размещаемых на передних подфюзеляжных и подкрыльевых узлах. Чаще всего использовались ФАБ-250 и ФАБ-500 разных типов и моделей, ОФАБ-250- 270 и -100-120. Последние, впрочем, летчики относили к разряду «гуманных» боеприпасов из-за недостаточного поражающего эффекта, особенно при бомбометании с больших высот, когда невысокую точность нужно было компенсировать мощностью или количеством боеприпасов. Применения крупного калибра требовал и характер целей, большей частью защищенных и трудно уязвимых – развалить глинобитный дувал или толстую саманную стену «сотки» могли далеко не всегда. Даже на открытом месте их поражающее действие (осколки и фугасный эффект) по живой силе в 1,7-2 раза (в зависимости от различных условий) уступало ФАБ-250, не говоря уже о мощных «полутонках». При ударе же по легким строениям последние вообще обладали в 2,5- 3 раза более высокой эффективностью.

А это уже кадры, запечатленные капитаном В.Правдивцем.

Вид через прицел "МиГ-27М (вверху). Атака в пригороде Кандагара, ориентир – изгиб шоссейной дороги (в центре). Атака колонны машин. Справа внизу видны разрывы ОФАБ-100-120, сброшенные самолетом комэска (внизу).

В ход шли также зажигательные бомбы ЗАБ-100-175 с термитными патронами и ЗАБ-250-200, наполненные вязкой липучей смесью. Хотя гореть в горах и кишлаках было особенно нечему, а начавшаяся зима делала ЗАБ еще менее эффективными, огненные удары давали большой психологический эффект. Как правило, такие «гостинцы» могли накрыть довольно значительную площадь, а разлетавшиеся широким веером даже небольшие горящие капли, вызывали тяжелые ожоги. Поправка на тип цели делалась, когда стояла однозначная задача поражения живой силы – для этого старались использовать РБК-250 и РБК-500, сметавшие все живое шквалом разрывов в радиусе сотен метров.

К самолетам то и дело подвозили ОДАБ- 500 и -500П, однако отношение к капризному боеприпасу было неоднозначным. Очевидцы- десантники рассказывали о впечатляющих результатах их действия – сметенных строениях, выжженных проплешинах в зарослях «зеленки» и обгоревших трупах с выбитыми глазами. Спастись от объемного взрыва не помогали ни складки местности, ни окопы, ни укрытия. Более того, в замкнутых объемах строений содержимое ОДАБ оказывалось в наиболее благоприятных условиях (отсутствие ветра и низкая влажность), давая максимальный фугасный и термический удар. Вместе с тем, надежность ОДАБ (особенно зимой) оставляла желать лучшего. Поражающие качества объемного взрыва, сжигавшего все в сотнях кубометров высочайшей температурой и давлением, достигалась лишь при определенной концентрации топливо-воздушной смеси. К тому же, несмотря на впечатляющий калибр, бомбы содержали относительно небольшое количество жидкого ВВ

– 93 кг сжиженной окиси этилена в ОДАБ-500 и 145 кг пиперилена в ОДАБ-500П. Создание аэрозольного облака оптимальной насыщенности и его своевременный подрыв должны были обеспечить находящиеся в бомбе сначала шашки разрывного, а затем детонирующего действия. Их подрыв производился взрывателями через четко заданные временные интервалы. Получаемый эффект, однако, зависел от ветра, температуры, влажности и атмосферного давления, а также соблюдения режима бомбометания и не всегда достигался даже в полигонных условиях. В афганской обстановке неблагоприятными были сразу все факторы, из-за чего часто не происходил не только подрыв, но и простое горение без детонации. Конструкция ОДАБ-500П и ПМ, помимо перехода на другой тип ВВ, включала целую систему шашек разрывного заряда, формирующего облако нужной концентрации, и специального лидера-упредителя на трехметровом штоке, подрывавшего заряд над поверхностью земли. Усложнение конструкции не решило всех проблем, хотя надежность боеприпасов заметно повысилась, но все же ОДАБ срабатывали не всегда, особенно с наступлением зимней сырости и низких температур, при которых капельки смеси не хотели воспламеняться.

На переднем плане толстостенные ФАБ-500ТС, дававшие при разрыве массу тяжелых осколков.

В ожидании команды техники группы вооружения отдыхают на бомбоскладе Шинданда, сидя на ОДАБ-500П. На заднем плане видны РБК-500 (внизу).

На аэродроме к ОДАБ относились не без опаски – прошел слух, что их содержимое ядовито, да и хлюпавшая начинка требовала осторожности в обращении, в то время как обычные фугаски запросто сбрасывали на землю и катали по бетонке. Загрузка МиГ-27 в группе могла быть самой разной – часть машин несла ФАБ и ОФАБ, другие – РБК, ОДАБ или БетАБ.

При перебазировании с собой захватали блоки УБ-32-57 и Б-8, но они оставались без дела. Использованию мощных НАР С-24 прозванных в Афганистане «гвоздями», в некоторых случаях предпочтительному, препятствовало то же ограничение по высоте полетов: пуск с 5000 м не мог быть прицельным, т.к. их максимальная эффективная дальность стрельбы составляла 4000 метров. О таких “Карандашах», как С-5 и С-8, и говорить не приходилось – их прицельная дальность составляла всего лишь 1800-2000 м. По той же причине “балластом» оставалась мощная 30-мм шестиствольная пушка ГШ-6-30, обладавшая скорострельностью в 5000 выст./мин. и мощным 390-граммовым снарядом. Тем не менее, полный боекомплект к ней (260 патронов) всегда находился на борту.

Обслуживание самолетов велось по боевым требованиям 2-й части НИАС на военное время. Такое разрешение было введено только с июня 1986 г. Прежде Главный штаб ВВС афганский конфликт к войне не приравнивал, а работы велись в обычном порядке, хотя и с поправками, вызванными многократно возросшей трудоемкостью. Используемая в Союзе предварительная подготовка была отменена и заменялась текущей предполетной и послеполетной, а также целевыми осмотрами с контролем «нужных» систем, вместо принятого ранее «все подряд». Разрешалось выпускать самолет в полет с неисправностями и отказами, если они не сказывались на безопасности и позволяли выполнить задачу. Если даже подходил срок регламентных работ, МиГ-27 продолжали службу – разрешено было продление ресурса до 50 часов при нормальной работе машины.

Несмотря на различного рода подобные «послабления», общий объем трудозатрат на техническую эксплуатацию возрос по сравнению с «союзным» на 92%, а основную долю времени занимало снаряжение и подвеска боеприпасов, расход сил на который увеличился в 24 раза. На помощь оружейникам приходили все – от техников самолетов и механиков до незанятых летчиков. Подготовка велась группами по три-пять человек. Одна вскрывала «цинки» с патронами ИК-ловушек, развозила их по самолетам и набивала кассеты ВП-50-60. Другая растарировала бомбы, сбивая бандажи и извлекая их из деревянной упаковки (бомбы готовились всегда с запасом на один-два вылета из расчета, что лишняя сотня фугасок не помешает). Остальные на прицепах и тележках доставляли бомбы к самолетам, где их принимали подготовленные расчеты с техником-оружейником во главе, взводившим замки держателей, проверявшим цепи управления и руководившим подвеской. После этого специалисты из группы АВ с тележкой подготовленных взрывателей обегали стоянку, вкручивая их в бомбы и снимая чеки (снаряжать бомбы загодя и хранить их было опасно и строго запрещалось).

Лимит времени, особенно при подготовке к повторному вылету, делал необходимым одновременный осмотр самолета, заправку, зарядку воздухом и азотом, проверку систем и подвеску вооружения. На всякий случай при этом следили, чтобы никого не было в кабине, электропитание на цепь управления оружием не подавалось и соответствующий переключатель устанавливался на “невзрыв» – в этом случае взрыватель не взводился даже при сорванной чеке и случайном срыве бомбы с замка. После подвески и снаряжения бомб никому, кроме летчика, не разрешалось занимать место в кабине или включать аппаратуру готового к вылету самолета (случаи стрельбы на земле и отстрела ИК-ловушек, грозивших сжечь стоянку, были далеко не единичными – достаточно было отключить блокировку по шасси и не обратить внимание на положение «нужного» тумблера).

В обязательном порядке заполнялись сжатым азотом баллоны системы нейтрального газа, обеспечивавшие МиГ-27 наддув топливных баков для снижения опасности пожара при простреле.

Вылеты под Кандагар чередовались с ударами по Луркоху, Гиришку и предместьям Герата, наносившимися как в ответ на вылазки моджахедов, так и для их предотвращения. Требование командования обезопасить вывод сухопутных войск, вызвало необходимость «профилактической» бомбардировки придорожных зон и потенциально удобных для организации засад мест, а также путей выхода банд к коммуникациям. Как правило, авианалеты однозначно давали понять противнику, что обстрел колонны немедленно повлечет удар авиации по этому месту и близлежащим кишлакам, дававшим приют отрядам «непримиримых».

В целом эффективность высотного бомбометания не могла быть высокой. Наряду с трудностями поиска и распознавания целей, основными причинами оставались отсутствие единой методики и зависимость от личных навыков летчика, значительное рассеивание бомб, в лучшем случае составлявшая несколько десятков метров, а также сами горы с их неустойчивой метеообстановкой (колебания температур, частые ветры, струйные течения, восходящие и нисходящие потоки) влияние которой не поддавалось учету ни прицелом, ни летчиком. Даже в лучшие времена, когда ограничения по высоте были не такими строгими, объективным контролем засчитывались в разряд результативных (помимо прямых попаданий), разрывы, ложившиеся не далее чем в 50 м от границы цели. Недовольный существующим положением, полковник Александр Руцкой, до августа 1988 г. бывший заместителем командующего ВВС 40-й армии по фронтовой авиации, уничтожающе характеризовал навязанный летчикам стиль работы: «Зачем вообще тогда летать, жечь керосин, сбрасывать сотнями тонн в сутки дорогостоящие боеприпасы, если результативность ударов нулевая?..».

Фрагмент полетной карты-двухкилометровки провинции Фарах. Масштаб 1:200.000, т.е. в 1 см 2 км. Виден прочерченный курс, кружок – район поиска и цель в центре (справа на с.61). Запасы авиабомб на складе боепитания.

Один из примеров нанесения на МиГ-27Д из состава 134-го АПИБ отметок боевых вылетов. Две большие красные звездочки, видимо, обозначают вылеты, в ходе которых были уничтожены особо важные цели.

Приходилось искать другие способы использования авиации. До трети вылетов 134- го АПИБ проводилось на минирование местности. Помимо основной задачи – сковывания противника и препятствия его передвижениям – минирование отчасти компенсировало ограниченный характер воздействия, ведь остававшаяся сотня самолетов ВВС 40-й армии не могла обеспечить постоянное господство над обширными зонами ответственности, тем более круглосуточно. Сброшенные на минирование ФАБ и ОФАБ, взрывавшиеся то туг, то там в течение нескольких суток, позволяли растянуть срок «присутствия» и давали эффект давления на противника. Если обычный налет можно было переждать, укрывшись от самолетов, то таившиеся бомбы-мины и неожиданные взрывы в прямом смысле слова подрывали желание покидать убежища. Обычные методики не позволяли оценить эффективность такого бомбометания – оно не давало немедленного поражения, но в его пользу говорили специальные рекомендации психологов: при свойственном мусульманам фатализме, скрытая неотвратимая угроза подавляет больше, чем явная опасность.

Под МиГ-27Д подвешена штурмовая низковысотная авиабомба ОФАБ-250ШН.

8 то же время, «засев» зарекомендовавшими себя заградительными авиаминами, которыми набивали РБК и КМГУ, накрывавший большие площади при высокой плотности (на каждые несколько квадратных метров приходилось по мине), требовал сброса с небольших высот. При разбросе груза с заданных по условиям безопасности 5000 м мины относило ветром, разброс становился чрезмерным и хлопки небольших мин, срабатывавших при самоликвидации в течение трех суток, не производили должного впечатления. Единственным способом оставались бомбардировки изо дня в день фугасками, подавлявшими противника сотрясавшими землю могучими разрывами. К тому же, разлетавшиеся осколки «пятисоток» и обломки камней сохраняли убойную силу на расстоянии в 600-700 м.

Помимо плановых ударов, МиГ-27 привлекались к ведению разведывательно-ударных действий (РУД) – самостоятельному поиску и уничтожению, шире известному как «свободная охота». Большей частью они выполнялись для поиска караванов и отдельных машин вдоль троп и дорог, из-за чего РУД иногда расшифровывалась как «разведка участков дороги». Особенно оживлялось движение душманского транспорта по ночам, когда под покровом темноты караванщики чувствовали себя увереннее, а правительственные войска предпочитали не покидать гарнизонов и застав. Это отчасти упрощало задачу летчикам: свет фар машин с высоты 3500-5000 м можно было наблюдать на удалении 40-60 км, а наносить удар – немедленно, так как свои колонны пережидали ночное время под защитой городских стен и блокпостов.

В дневное время поиск велся парами, а для наращивания усилий можно было привлечь МиГ-27 дежурного звена, постоянно находившихся в готовности №1. Готовясь к вылету на «охоту», летчики изучали район поиска по фотопланшетам и картам крупного масштаба, с помощью разведданных определяя наиболее вероятные пути движения противника, отмечая положение своих постов и прохождение колонн на дорогах. На картах- пятикилометровках наносили азимутально-координатную сетку РСБН, маршрут полета, зоны радиокоррекции и приграничную 10-км зону. После участившихся стычек с пакистанскими F-16A, своему положению по отношению к «ленточке» приходилось уделять особое внимание. Боевой порядок в паре при поиске держали в строю «пеленг» с углом 20-25° и дистанцией 400-600 м с превышением ведомого на 100-150 м. Основное внимание на маршруте уделяли просмотру дорог, троп, речных долин и горных проходов.

Вывод сил спецназа и вертолетных эскадрилий, игравших главную роль в охоте за караванами, изрядно развязал моджахедам руки. Теперь, наряду с лошадьми и верблюдами, все чаще можно было видеть колонны джипов и грузовиков повышенной проходимости. Только за октябрь 1988 г. разведка 40- й армии зафиксировала прохождение границы более чем 100 караванами с оружием и боеприпасами. В ответ все большую роль в работе фронтовой авиации и 134-го АПИБ стали занимать ночные вылеты. Помимо борьбы с караванами, это делало воздействие круглосуточным, а целями становились лагеря и стоянки, выдавшие себя светом костров. К ночным вылетам привлекали только летчиков 1 -го класса, обученных бомбометанию по освещенным с воздуха целям и выполнивших не менее 10 контрольных и тренировочных полетов в темное время суток.

На ночные полеты выводили до десятка МиГ-27. Поиск вели одиночными самолетами, преимущественно в равнинной местности и предгорьях, лишь в ясные лунные ночи назначались квадраты для «охоты» в горах, когда отчетливо просматривались вершины и хребты. При этом во время подготовки особо отмечалось положение горных пиков по азимуту и дальности от маяка РСБН. Продолжительность полета составляла не более 1 часа 20 мин, а в воздухе одновременно находились два МиГ-27, направлявшиеся в разные стороны. После завершения поиска и поворота домой поднимались следующие и, тем самым, РУД велись без перерыва. На самолеты подвешивались по две САБ-100 и от двух до четырех ОФАБ-100-120 или ОФАБ-250-270.

Ночная работа вызвала рост нагрузки на летчиков – помимо утомления при пилотировании по приборам и ориентировке, изматывал напряженный поиск в темноте и «рваный» суточный ритм чередующихся дневных и ночных вылетов. Так, уже 10 ноября капитану В.Правдивцу пришлось в затянувшуюся смену шесть раз подниматься в небо – после двух дневных вылетов он еще четыре раза вылетал ночью! По два-три ночных вылета были нормой и в последующие сутки, а позднее ему пришлось и 31 декабря встречать в.воздухе – взлетев накануне полуночи, летчик приземлился уже во втором часу ночи следующего дня.

Ночная атака выполнялась по следующей методике: обнаружив цель, летчик выходил на ее траверз на удалении 10-15 км, уточняя место и направление движения. Одновременно производился запрос КП и, в случае получения «добро» на атаку, пилот наносил удар «с ходу» или сбрасывал САБ, горевшую не менее семи минут. Этого времени было вполне достаточно для оценки обстановки и организации атаки. На следующий день обычно проводили контроль результатов, визуально или фотографированием. В случае удачи на месте оставались развалины, трупы лошадей и верблюдов или разбитые машины; тогда, при возможности, вертолетчики забирали уцелевшие трофеи.

В одном из таких вылетов еще накануне днем один из летчиков обратил внимание на небольшой, но очень удобный для стоянки сосновый лесок в районе Анардары. Проходя над районом ночью, он заметил внизу огонек и, обойдясь без подсветки (как он потом рассказывал, из опасения, что «духи» услышат гул самолета и погасят костер), «потушил» его бомбовым ударом.

Время от времени МиГ-27 выполняли вылеты по вызову на освещение под Кандагар, где цели лежали в опасной близости от позиций правительственных войск. Парашютные факелы САБ использовались не только для подсветки при ударах с воздуха, но и для ведения артиллерийского огня. Для этого самолеты несли не только САБ-100, но и более мощные многофакельные САБ-250-200, дававшие вдвое большую яркость света. По медленно опускавшимся на парашютах «люстрам» тут же открывали отовсюду огонь, пытаясь их «погасить» и нащупать самолет. Это, в свою очередь, использовали летчики, хорошо видевшие трассы и в ответ наносившие удар по выявленным позициям.

Ночная посадка, с учетом сложности маневра, нервного напряжения и накопившейся усталости, была трудной даже для опытных летчиков. Не обошлось без поломок, к счастью, обошедшихся без серьезных последствий: на двух самолетах при касании полосы были стесаны фальшкили, причем их пилотировали командир полка подполковник Маркелов и замполит Бесчеревных. В остальном МиГ-27 доставляли минимум проблем: отказы по конструкции и системам свелись к паре случаев, в одном из которых после пробега не сбросился тормозной парашют из-за заедания замка, а в другом – на севшем и зарулившем на заправку самолете крыло не складывалось из положения 16° (виной чему оказался дефект в системе управления поворотом консолей). В обоих случаях отказы удалось устранить на месте. Усиленное шасси с мощной амортизацией без противоперегрузочных клапанов позволяло избегать поломок, нередких у других самолетов при грубых посадках, а выносливые основные колеса (такие же, как на Су-25, но имевшие систему охлаждения тормозов), не «разувались» при перегреве, что у «грачей» было обычным делом.

Небольшим оставалось и число отказов по оборудованию: изредка «гуляла» работа системы воздушных сигналов СВС-П-72 и топливной автоматики, в жиклерах которой оседала вездесущая пыль. ПрНК-23М и РЭО, вызывавшие довольно много нареканий в Союзе, попав «на войну», вели себя пристойно – впрочем, в значительной мере потому, что редко использовались в полном объеме и ограничивались проводкой МиГ-27 по маршруту в район цели. Кроме того, полеты обходились без использования пушки – частого источника отказов и поломок конструкции. Стрельба из ГШ-6-30 сопровождалась 11,5-тонной отдачей, которую полностью не могли погасить демпферы. Результатом этих «бортовых залпов» были обрывы цепей питания и волноводов, выключение АЗС, обесточивание оборудования, а то и выход его из строя. Невозможность использования этого оружия в немалой степени способствовала тому, что за весь срок пребывания 134-го АПИБ в Афганистане срывов вылетов из-за отказа матчасти не было.

Офицеры рядом с МиГ-27Д из состава 2-й эскадрильи 134-го АПИБ. Хорошо видна накрашенная «кабина» и «заголовник».

Однообразная утомительная работа днем и ночью изматывала летчиков и техников. Хотя авиационные медики, сопровождавшие деятельность ВВС 40-й армии, относили летную работу к категории тяжелых, условия для отдыха оставались минимальными – даже выспаться в битком набитых «кубриках» удавалось редко. Предписанные приказом Главкома ВВС №018 за 1984 г. контроль установленной нормы налета и «исключение переналета наиболее подготовленных экипажей» обеспечить не удавалось, как и направлять людей в «отпуска с войны» – 15-дневный отдых дома в профилактории. Оставалась лишь сооруженная самостроем баня в ТЭЧ и расслабление известным способом – ежевечерним снятием напряжения «наркомовской нормой». Однако и на этом пути приходилось проявлять изобретательность, поскольку местный военторг, принявший в борьбе за всенародную трезвость (неожиданно!) самое непосредственное участие, мог предложить только лимонад, одеколоны и лосьоны. Оба последних вида жидкости раскупались мгновенно, так как цены на доставлявшиеся контрабандой из Союза водку и коньяк были весьма кусачими. Сам МиГ-27, в отличие от некоторых других боевых машин, был «сухим» самолетом, использовавшим в системе охлаждения оборудования куда более теплоемкий, чем спиртосодержащие жидкости, но (увы!) совершенно не питьевой антифриз. Оставалось довольствоваться спиртом, выдававшимся на протирку контактов АСО и ловушек, – рецепты его экономии и списания сменщикам передавали прежде всего. С питанием проблем не возникало – снабжение Шинданда выгодно отличалось от других мест: среди зимы в столовой появлялись венгерские яблоки и болгарские овощи, полагавшуюся селедку заменяла красная рыба и значившаяся в рационе закуска вечером исполняла свое прямое назначение.

После встречи Нового Года работа 134-го АПИБ продолжалась в прежнем ритме. Налет на летчика в полку за январь составил 18-25 часов. Война не собиралась идти на убыль и в последние дни. Запоминающимися стали несколько срочных вылетов МиГ-27, вызванные понесенными авиацией потерями. 11 января возвращавшийся в Шинданд МиГ-23МЛД капитана С.Лубенцова из-за отказа топливного насоса упал в 110 км от аэродрома. О катапультировании летчика в горах на КП узнали сразу же от его ведомого – А.Лактионова. Сопровождая спускавшегося на парашюте командира, он не удержался от комментария: «Ну, красиво ты оттуда вылетел, зрелище – сила!». В Шинданде тут же начали спасательную операцию: в воздух немедленно поднялось звено Су-25, отыскавшее летчика и атаковавшее замеченную неподалеку вооруженную группу. Следом за «грачами» через полчаса под прикрытием МиГ-27 подошли вертолеты группы ПСС, забравшие летчика.

В воскресенье, 22 января, МиГ-27 срочно вылетели к Кандагару на выручку попавшему под огонь экипажу Ан-26. «Спасатель» из 50-го ОСАП. прилетевший за ранеными, сразу после посадки попал под ракетный обстрел и был так изуродован осколками, что летчикам пришлось спешно покинуть свой «борт». Подоспевшее звено МиГ-27 обработало позиции ракетчиков, дав возможность другому самолету забрать экипаж и пострадавших.

Вылеты продолжались до начала февраля, причем летчики Шинданда покинули Афганистан позже остальных. Первоначальным планом вывода предполагалось оставить аэродром 27 января, однако по настоянию Кабула 40-я армия в конце месяца предприняла операцию против моджахедов и встал вопрос о задержке в ДРА части советского контингента. Однако в Москве решили выполнить подписанные соглашения в установленные сроки и в последнюю январскую ночь из Баграма вылетели последние советские самолеты. Следом Кабул покинули транспортники 50-го ОСАП. Шиндандская авиагруппировка уходила 4 февраля. Первыми взяли курс к советским границам штурмовики 378- го ОШАП, следом – истребители. За ними поэскадрильно взлетели МиГ-27 и, последними, прикрывавшие взлет вертолеты.

За 95 дней командировки летчики 134-го АПИБ выполнили, в среднем, по 70-80 боевых вылетов, имея по 60-70 часов налета (в летной книжке капитана В.Правдивца сохранилась запись о «персонально» сброшенных 36.250 кг бомб). В САВО группа задержалась на запасном аэродроме Капай-Mop в 50 км от границы в составе сосредоточенной рядом с ДРА группировки, готовой поддержать Кабул на случай крупномасштабного наступления моджахедов. Призывы об авиаударах с советских аэродромов звучали очень настойчиво, но снова вмешиваться в войну руководство страны не хотело, ограничившись снабжением афганцев продовольствием и оружием. Ровно через месяц, 4 марта, МиГ- 27 вернулись на свои аэродромы.

По результатам афганского экзамена МиГ-27 показал себя надежной и выносливой машиной. Вместе с тем, возможности самолета и комплекса его вооружения были использованы далеко не полностью, в первую очередь из-за своеобразия ТВД и характера боевых действий, сопровождавшихся множеством директивных ограничений 5* .

Афганистан позади. Подполковник В.С.Маркелов докладывает Главкому ВВС маршалу авиации Н.М.Скоморохову. Аэродром Калай-Мор.

Истребитель-бомбардировщик, создававшийся для поражения малоразмерных подвижных и стационарных целей с использованием широкой номенклатуры боеприпасов, применялся исключительно для бомбардировки с больших высот, из-за чего большая часть его прицельного оборудования и оружия не могла быть задействована. Это относилось как к применению ПрНК- 23М, работу которого приходилось заменять ручными режимами, так и неполному объему использования АСУ-23Б1, для которой за пределами возможностей оказывались сложные профили взлета и посадки. Местные условия и ограничения “нивелировали» боевую нагрузку самолетов (будь то МиГ-23, МиГ-27 или Су-17) до типовой пары «пятисоток», а эффективность удара определялась, в первую очередь, выучкой летчика.

Адекватной оценки боевой эффективности МиГ-27 кратковременно использование в Афганистане дать не позволило. Тем не менее, некоторые его достоинства удалось оценить: МиГ-27 выгодно отличался отСу-17МЗ и М4 запасом топлива во внутренних баках (4560 кг против 3630 кг) и, соответственно, имел несколько большую дальность и продолжительность полета при равной загрузке. Более выгодная компоновка оборудования по сравнению с «сушкой» позволяла при необходимости расширить радиус действия, обходясь всего одним подфюзеляжным ПТБ-800, в то время как Су-17 приходилось нести сразу два бака той же емкости, что увеличивало взлетный вес, ухудшало летные качества и сокращало количество точек подвески вооружения. Загрузка МиГ-27 для афганских условий оказалась более удобной: самолет постоянно нес четыре подфюзеляжных держателя, а у Су-17 такой вариант оснащения требовал перестановки массивных БДЗ-57МТ.

Однако МиГ-27 был более тяжелым – даже при равном с Су-17 запасе топлива и боевой нагрузке давали себя знать «лишние» 1300 кг массы планера и оборудования, из- за чего на 10-12% выше была нагрузка на крыло и меньшей тяговооруженность (избыточные килограммы требовали большего расхода топлива и без того более «прожорливого», чем у Су-17, двигателя). Результатом оказывалась худшая летучесть самолета и взлетные характеристики – МиГ-27 дольше разбегался и медленнее набирал высоту. На посадке он был несколько проще, сказывались особенности конструкции цельноповоротными консолями, а также несущие свойства фюзеляжа и наплывов, благодаря чему посадочная скорость МиГ-27 составляла 260 км/ч против 285 км/ч у Су-17М4, несколько короче был и пробег.

«Перегруз» не был однозначным конструктивным просчетом – в него вошли внушительные 9-мм титановые бронеплиты кабины (помимо МиГ-27, надежную бронезащиту имел только Су-25, летчикам Су-17 приходилось надеяться только на разнесенную дюралевую обшивку огибавших кабину воздушных каналов). В то же время, оставались уязвимыми двигатель, топливная система, особенно крыльевые баки, при значительной поражаемой площади не имевшие заполнителя полиуретановой губкой, эффективно останавливавшей течи топлива и гасившей вспыхивавшие пожары. Подача в баки азота была лишь полумерой, недостаточно эффективной для ударного самолета. Все эти меры были реализованы только в боевых машинах следующего поколения, к которому относился Су-25. Именно Афганистан окончательно подтвердил – для самолета, действующего над полем боя, защищенность должна иметь первостепенное значение.

Однако МиГ-27 (особенно его позднейшие модификации) никогда и не являлись штурмовиками 8 классическом представлении, а были предназначены в основном для «дистанционного» поражения противника с помощью управляемого оружия. Будучи значительно дешевле мощных фронтовых бомбардировщиков Су-24, они могли наносить достаточно эффективные удары по огневым точкам, бронетанковой технике и позициям войсковой ПВО противника, создавая в его боевых порядках незащищенные бреши, а потому решение о выведении самолетов этого типа из боевого состава ВВС РФ выглядит не до конца обоснованным.

5* Это же относилось и к другим типам боевых самолетов, загнанных ПВО противника на большие высоты. Даже действия своих штурмовиков А.В.Руцкой с едким сарказмом определял как “стратегическую бомбардировочную авиацию»

МиГ-27М из состава 2-й эскадрильи 134-го АПИБ.

Изображена эмблема 1-й эскадрильи раннего образца. На других самолетах «кобры» имели иное исполнение, включая змею в шапке-ушанке. Эмблемой 2-й эскадрильи служил летящий дракон.