1
Недавно прошёл дождь, и раскалённый июльским солнцем асфальт посвежел. Из-под мёртвой, высохшей, колючей травы показались зелёные иголочки, напоминавшие истёртую щётку.
Анатолий Вальцов, бывший сталевар, работающий дворником и подрабатывающий выгуливанием собаки из соседнего коттеджа, подметал двор. «Только бы успеть подмести, пока не пошёл снова дождь, — подумал Анатолий, хмуро поглядывая на небо. — Придётся тогда грязь с асфальта лопатой отскрёбывать».
Дождь хлынул только через полчаса после того, как двор был подметён. Анатолий посмотрел в сторону дач. Тучи там, на южном горизонте, были ещё гуще. «Вот там, наверно, ливень так ливень, — подумал Анатолий. — Не придётся Лене на даче свадьбу отмечать»...
Его сестра со своим женихом два месяца назад подали заявление в ЗАГС. Анатолий, узнав об этом, испытал противоречивое чувство. С одной стороны, он был рад, что сестра нашла, наконец, свою половину. Но, с другой стороны, сам будущий шурин вызывал у него тщательно скрываемую неприязнь.
Дело было не в том, что Саня — «алгинец», а он, Анатолий — коммунист. В конце концов, в наше время есть вещи, поважнее, чем политические разногласия. Анатолий прекрасно знал, что среди «алгинцев» и «азатовцев» много людей, действительно неравнодушных к судьбам страны, честных, активных, но с поверхностным, лнейным мышлением. А на мишуру верхушка клановой оппозиции не скупится. Тут тебе и «права человека», и «демократические свободы», и критика режима единоличной власти. И в силу поверхностности и линейности мышления такие люди, как Саня приняли мишуру клановой оппозиции за её сущность. Они поверили — вполне искренне — что корень зла не в социальном строе, а в режиме единоличной власти. А на обывателей Анатолий насмотрелся достаточно, чтобы уметь оценить гражданские достоинства человека.
Анатолия смущала только профессия будущего шурина. Саня — врач, а к врачам Анатолий чувствовал стойкую неприязнь с того момента, когда ему поставили диагноз «сердечная недостаточность». С таким диагнозом в горячем цеху работать было противопоказано. Вот тогда-то и пришлось ему уйти с завода.
Анатолий понимал, что дело тут не только в его болезни. Заводская медкомиссия закрывала глаза и на более тяжёлые случаи. Но те рабочие были удобны администрации завода и его собственникам. Вальцов же был профсоюзным активистом, он организовал на заводе профсоюз, альтернативный официальному, который, как водится, смотрел в рот хозяевам предприятия.
Увольнять Анатолия просто так, без причины, было рискованно. Рабочие и ИТР, вошедшие в его профсоюз, хоть и составляли меньшинство, были сплочены и организованны. Найти более или менее приличный повод для увольнения неудобного работника не представлялось возможным. Пока он не схватился однажды за сердце и не замер, словно чего-то ожидая.
Напрасно Анатолий доказывал, что не может обойтись без работы в горячем цеху. Что работает он не только ради денег. Что вид расплавленной стали и сознание, что он может сделать из неё всё, радовали его, давали ему силы для жизни. Что, наконец, от тоски по любимому делу ему будет намного хуже, чем от пусть даже круглосуточного пребывания в горячем цеху.
А вскоре после этого в местной газете появилось интервью с директором завода. Упоминалось в нём и об Анатолии. Директор говорил: «Если к этим активистам прислушиваться — руки к голове могут прилипнуть. Вот недавно пришлось уволить одного сталевара. Выявили у него сердечную недостаточность. Возмутились его друзья, написали вам. Ладно. А если бы не уволил? Тоже ведь возмутились бы — дескать, больных эксплуатирую». Только вот о том, сколько у него работает по-настоящему больных, он скромно умолчал.
Анатолию прописали ежедневные прогулки на свежем воздухе. Лена уговорила его взять собачку, чтобы выгуливать её. Он купил газету, стал искать объявление о раздаче щенков. Наткнулся на объявление: «Требуется прогульщик для собаки». Анатолий подумал: а может быть, лучше наняться? Со своим щенком проблем будет больше«.
Хозяином собаки оказался Жорка — бывший одноклассник Анатолия. Он, узнав об этом, горько усмехнулся: «Прогульщик ему нужен... Да таких прогульщиков, как он, во всей школе не было». Учился Жорка на одни двойки, прогуливал целыми неделями, очень редко не опаздывал. В поведении копировал настоящих «воров в законе».
После школы Жорка стал сначала — бандитом, связанным с бизнесом, а потом — бизнесменом, связанным с бандитами. В гору шёл быстро. Через пять лет после окончания школы основал свою торговую фирму. Коттедж, который он купил через год, был без двора. Анатолию, когда тот пришёл к Жорке, он прямо сказал:
— Двора у меня пока нет. Прикуплю земли через месяц-два — будет. Тогда и прогульщик мне будет не нужен. Так что работать у меня будешь месяц-два, не больше. Рассчитаюсь по окончании работы.
И Анатолий согласился, хотя вид питбуля — злобной, страшной собаки — вызывал у него страх и отвращение. Но хотелось понять, и как можно глубже, феномен Жорки — как последний ученик, асоциальный элемент, так преуспел в жизни?
Была у него ещё одна мысль: он надеялся, думая о Жорке, отвлечься от своей тоски. Но тоска по заводу, по цеху, по любимому делу оказалась сильнее. Она сушила мозг Анатолия, убивала ещё не родившиеся мысли, не давала думать ни о чём, кроме как о ней.
Особенно мучила его тоска в жаркую погоду. Жара, особенно в городе, где жаром отдавал каждый дом, каждая машина, каждый квадратный сантиметр асфальта, живо напоминала ему его цех. До увольнения Анатолий любил жаркую погоду так же, как теперь ненавидел.
2
Лена и Саня встретили Анатолия взволнованными. Лена с порога зачастила:
— Представляешь, Толя, Лида не хочет идти на свадьбу! Не принято у нас, дескать, на даче свадьбы справлять...
— Ну, не хочет, так и не будет, — стараясь выглядеть равнодушным, ответил Анатолий. — Нашли из-за чего волноваться...
На самом деле, Анатолий, услышав про Лиду, разволновался ещё больше, чем Лена. Лида была его любимой девушкой. Незадолго до увольнения Анатолий объяснился ей в любви, а та ответила, что с ним ей жить будет опасно и что она, вообще мечтает выйти замуж за богатого и не работать. Анатолий не стал её отговаривать. Подумал: жизнь отговорит лучше, чем он. А потом ему было просто не до неё.
Анатолий пошёл к Жорке. Тот уже купил землю вокруг коттеджа, снёс постройки, и уже начал возводить забор. Анатолий взял питбуля, и хотел уже идти, как вдруг увидел в окне коттеджа... Лиду!
«Что бы это значило? — думал Анатолий, ведя питбуля на пустырь. — Ведь Жорка женат. Он что, обманывает её, говорит, будто жены у него нет? Очень на него похоже. А Лида глупая, думает своими сериалами».
На пустыре росло четыре карагача. Солнце светило через заполнившие всё небо перистые облака. В этом свете листья, покрытые толстым слоем пыли, казались нежно-бархатистыми.
Питбуль потянул Анатолия к дереву, тот пошёл за ним. Пока пёс метил дерево, Анатолий думал, как сказать Лиде про Жорку.
Вдруг Анатолий увидел Лиду. Она тихо шла со стороны Жоркиного дома. Анатолий подозвал её. Она остановилась. Анатолий подошёл к ней.
— Лида, Жора тебя обманывает.
— В чём? — недоумённо спросила Лида.
— Он женат.
— А ты думаешь, я не знаю? — Лида прищурила глаза и отвернулась.
— И он никогда не оставит свою жену ради тебя.
— Ах, вот ты о чём, — Лида грустно улыбнулась. — Я и это знаю. Просто я — одна из его любовниц, он — один из моих любовников.
От такой откровенности Анатолий растерялся. Конечно, он знал, что многие женщины придерживаются этой философии. Но Лида! Женщина, которую он любил (и любит, если быть до конца честным) — и такая пошлятина!
А Лида, постояв ещё немного, отошла, громко стуча каблуками. Анатолию сначала громкий стук показался странным — не по асфальту же идёт, а по такыру. Потом понял: она нарочно так выстукивает, чтобы обратить его внимание на свои туфли: смотри, мол, и завидуй. Твоей сестре такие и не снились.
Анатолий взял поводок и повёл питбуля домой. Во дворе Жоркиного дома по-прежнему кипела работа по возведению забора.
— Всё, Толя, — сказал Жорка. — Завтра забор будет готов, и прогульщик мне будет не нужен. Всё. Спасибо и до свидания!
— Постой! — удивился Анатолий. — А деньги?
— Какие ещё деньги? — Жорка сделал вид, что удивлён.
— Ну как же... Мы ведь договаривались на восемь тысяч за два месяца.
— Я такого не помню, — отрезал Жорка. — А письменный договор есть?
Тут Анатолий понял, в чём была его ошибка. Письменный договор был, но в одном экземпляре, и Анатолий оставил его Жорке. Тот его, естественно, выбросил.
Сразу от Жорки Анатолий пошёл на автобусную остановку. Через десять минут должен был подойти дачный автобус. Анатолий сел на скамейку. «Что это Лена и Саня не подходят? — с недоумением подумал он. — Пора ведь уже»
Жара не спадала. От утренних лужиц и следа не осталось. Только трава, не успевшая завянуть, напоминала о прошедшем дожде. Только что родившаяся, она, казалось, радовалась солнцу, не понимая, что это оно превратило в жёлтые безжизненные стебли ту траву, которая росла здесь раньше.
3
Анатолий смотрел на проезжающие машины и в голову ему лезла мысль: а они могли бы быть из стали, которую выплавил бы я, если бы продолжал этим заниматься! Слабая боль в голове от этой мысли казалось, с кровью переносилась в сердце, где отдавала болью намного большей.
Мимо остановки проходил, шатаясь, бывший коллега Анатолия, Алибек. Анатолий глубоко задумался, поэтому не сразу узнал его. Когда тот упал прямо на дорогу, Вальцов вскочил, поднял его, и только тогда увидел, кто это. А когда тот приоткрыл глаза, Анатолий с отвращением увидел, что Алибек пьян.
В это время к нему подошли Лена и Саня. Втроём они оттащили Алибека от дороги. Саня, окинув его профессиональным взглядом, сказал:
— Ничего страшного ним нет. Просто пьян, — Саня смутился, поняв, как можно истолковать его слова, и поспешил поправиться: — Я хотел сказать, что у него нет ни теплового удара, ни — тут он запнулся, желая сказать: «сердечного приступа», но, посмотрев мельком на Анатолия, сглотнул эти слова, — ни обморока. А что пьянство может быть и пострашнее всего этого, я и сам знаю.
Анатолий усмехнулся: «Я и не заметил этого»... Конечно, Саня допустил ошибку, которую допускать был не должен — всё- таки он врач. Но он же сам первый её и заметил.
На даче действительно, недавно прошёл дождь и похоже было, что он собирается снова. Мать Анатолия и Лены, Наталья Александровна, каждое лето уезжала жить на дачу и жила там до октября.
Родители и брат Сани уже приехали. Как и было обговорено, они привезли продукты и теперь помогали Наталье Александровне готовить. Лена присоединилась к поварской компании и своими шутками заметно её оживила. Ни Наталья Александровна, ни родители Сани, ни его брат усталости больше не чувствовали.
Анатолий и Саня вышли напилить дров для грубы. Беря в руки пилу, Саня заметил:
— Пила совсем новая.
— Да, — ответил Анатолий. — И мне очень тяжело ею работать.
— Что-то незаметно, — Саня с сомнением посмотрел на Анатолия. — У тебя же так быстро получается. И ровно — как будто это и не дрова...
— Мне духовно тяжело, я ведь сталеваром был. Впрочем, не поймёшь ты этого — у тебя такого не было.
Анатолий смутился. Меньше всего ему хотелось откровенничать о своих чувствах. Особенно теперь, накануне свадьбы. Не хотелось, чтобы домочадцы знали, что он думает о чём-то другом. Не хотелось выглядеть эгоистом.
— Это очень распространённое заблуждение — что понять чувства другого человека способен только тот, кто сам их испытывал, — медленно, стараясь обдумать каждое слово, начал рассказывать Саня. — На самом деле способность понять другого человека относится не к жизненному опыту, а к душевным качествам. Зафиксировано несколько случаев, когда у одного человека вздувались рубцы на тех местах, по которым на его глазах били другого. Это, конечно, можно отнести на счёт того, что первого тоже били. Но точно такую же природу имеют стигмы на руках некоторых христиан, появляющиеся во время россказней священников о мучениях Христа. Ты, наверное, слышал что-нибудь такое?
— Нет, я ничего такого не слышал, — ответил Анатолий. Но я читал о таких случаях в газетах. Признаться, я думал, что это выдумки.
— Нет, Толя, это не выдумки. Но ничего сверхъестественного в этом нет. — Саня внимательно посмотрел на Анатолия. — Так ты понял, к чему это я?
— Понял.
— Так вот, знай: грош цена такому врачу, который не может понять пациента! И ты думаешь, я тебя не понял? Ты мучаешься оттого, что думаешь: эта пила могла бы быть из стали, которую выплавил бы я! Верно?
Анатолий еле нашёл в себе силы кивнуть. Ему было неловко. Как он мог так недооценить человека! И главное, было бы из-за чего! Из-за неприязни к профессии! Да разве так это важно, что он — врач? Какой он врач — вот что главное! А это, как и во многих других профессиях, обусловлено тем, какой он человек.
Анатолий вспомнил Жорку, Лиду, Алибека. Хоть и разные они люди, а в главном — похожи: все они приспособились к этому бесчеловечному, ужасному, уродующему души строю. А он, Анатолий, как может, борется против него. Как и Саня.
С первым утренним рейсом автобуса на дачу приехали три друга Сани и две подруги Лены. Анатолий показал им дачу, сказал, что должна была приехать Лида, но не приехала, и поэтому порции будут немного увеличены.
После ночного дождя всё вокруг дышало свежестью. Под лучами утреннего солнца искрилась ещё не успевшая высохнуть роса. «Вот интересно, — подумала Анатолий, — Солнце, которое делает росу такой красивой — часа через два высушит её».