С детства любил немного приврать. Просто так. Без всякого повода. И даже безо всякой пользы...
Спросит, например, мама:
- Ну как, вкусная каша? Еще положить?
- Да, - говорю.
А потом давлюсь слезами. Вперемешку с остывшей манной кашей.
В конце концов неоправданное вранье прочно вошло в привычку, и я уже врал на каждом шагу.
А позднее я стал замечать, что не я один вру без надобности и пользы, просто так, и потому вовсе перестал испытывать угрызения совести.
Все мне врали. И выпячивали выскобленный и выкрашенный фасад. Я отвечал тем же. Им я не верил. И нутром чуял, что мне - тоже не верят. Даже было обидно маленько.
Как сейчас помню панихиду по себе. Все самозабвеннно врали.
- От нас уходит замечательный, прекрасной души человек, - врал один, растирая сухие совершенно глаза.
- Он был настолько лучше нас, что любой из нас хотел бы занять его место, лишь бы он остался, - рыдал второй, который все время со мною грызся.
- Как нам жить теперь?! На кого ты нас оставляешь?! - бились головой об землю какие-то женщины, не забывая исподтишка подпудривать носики.
- А туды ему и дорога, прости Господи! Житья от проклятого не стало! - шептались в сторонке несколько упырей, которых я вообще в жизни никогда не видел.
- Память о тебе сохранится в нас вечно, - причитали какие-то девчушки, старательно пряча глаза.
Иногда на моем холмике я вижу искусственные цветы. Кто их приносит, я не знаю. Ни разу никого не застал.
Хотя холмик этот - тоже фикция. Под ним никого нет. И не было...
И даже на табличке в фамилии моей (заведомо ложной) есть маленькая ложь: вместо "Кораблёв" написано "Короблев".
Но мне это уже все равно...