положи мое тело, положи его на воду. заверни его в одежду, в старые, порванные рубашки.
я хорошо помню этот вторник. один из всех этих вторников, в который я набрался сил для того чтобы выйти на улицу, и перестать. я спускался по ступенькам, и пытался их считать, возвращался обратно, кричал на консьержа.
один два три одиннадцать двенадцать
или двенадцать - это уже земля? ты никогда не знаешь - знает только водка.
- две бутылки.
- если возьмете три, то будет без сдачи.
вот так судьбу наших циррозов решают продавцы в "раксе". и ты пьешь - в коридоре, уже пьешь, забываешь снять грязные ботинки, идешь в пустоту комнат. сначала, конечно, кухня. водку нужно пить на кухне. устало кладешь руку на выключатель, но лампочки все равно перегорают. даже если их...
...один два три одиннадцать
безлампочковая темнота тащит за собой меланхолию, траур, мрак. это самое глубокое, и самое больное. это ощущение великого духовного мучения, без какой-либо причины, без следствия. это тупая боль где то между ребрами, жажда без единой причины жаждать, смутное беспокойство - и ты не можешь даже пошевелиться.
и я знаю что от этого помогает - нужно всего лишь залезть под стол, закурить сигарету, прогнать кошку, да и сосчитать...
... один два три
где моя водка? вот их даже три. пространство в 350 тоскливых метра в твоем квадратном распоряжении. и ты берешь бутылку, и принимаешь на грудь мертвеца целых 13 человек. потому что ты - пират с душой философа, но ром стал слишком дорогой.
дело никогда не было в деньгах. их можно заработать за месяц...
...один два
только не на кухне. в спальне под сухими, да-да, безнадежно сухими простынями. в кабинете под толщей пыльных Фолкнеров, в зале на холодном полу, под протекающей крышей, в окружении ведер, в обществе этого сумасшедшего гула дождевой воды, она капает на еле горящую, капает на только налитую, капает на заплаканное, и ты понимаешь, что считать больше не надо, ведь ты...
...один