Если в первом акте на стене висит ружье, то в третьем оно обязательно должно выстрелить. Если снимается арт-хаусный фильм о российской глубинке, то герои его, как пить дать, (простите за каламбур) пьют горькую, а власть по определению коррумпирована. Им просто не остается ничего другого, ибо это их эстетическая функция. Весь российский кинематограф (да и российская действительность) подтверждение этому незыблемому правилу. Именно отсюда растут уши (и киты) умопомрачительных северных ландшафтов "Левиафана". Сними его Звягинцев среди березок и колосящейся ржи, и и без того банальная история превратилась бы в клюкву вроде Особенностей национальной охоты. Режиссерская (или скорее продюссерская) находка в том, что вместо пейзажей средней полосы России, Звягинцев вводит в сюжет другого исконно русского персонажа - Бога, которого наш несостоявшийся философ обзывает обидным словом Левиафан и назначает главным антагонистом. Собственно, это для Его храма одни русские отжимают землю у других русских (никакой ксенофобии, просто чтобы подчеркнуть, что это чисто русские разборки, в фильме даже ни одного чурки нет, которые кстати непременный атрибут поисков русской национальной идеи, см. х/ф "Брат" например). Обозначив противоборствующие стороны, Звягинцев настолько увлекается выяснением отношений с Сабжем, предстающем то в образе Гоббсовского государства-чудовища, то в образе алкоголизма, то прости Господи священника, что напрочь забывает о своих героях, к бедам которых кроме богооставленности, добавляются еще и сюжетные дыры, да такие что Лиля вдруг прыгает адвокату Диме в постель, Дима, после невнятного, совершенно ненужного для сюжета адюльтера, улетает восвояси в Москву, а автослесарь Коля обхватив руками голову, мычит в кабинете дознавателя: "...ничего я не понимаааююю!". Объяснить Коле происходящий на экране раздрай, главный на сегодняшний день российский тролль предлагает зрителям, а заодно и оскаровскому жюри. Вопрос, что Звягинцев не поделил с Богом, так и остается за кадром.
Если в первом акте на стене висит ружье, то в третьем оно обязательно должно выстрелить. Если снимается арт-хаусный фильм о российской глубинке, то герои его, как пить дать, (простите за каламбур) пьют горькую, а власть по определению коррумпирована. Им просто не остается ничего другого, ибо это их эстетическая функция. Весь российский кинематограф (да и российская действительность) подтверждение этому незыблемому правилу. Именно отсюда растут уши (и киты) умопомрачительных северных ландшафтов "Левиафана". Сними его Звягинцев среди березок и колосящейся ржи, и и без того банальная история превратилась бы в клюкву вроде Особенностей национальной охоты. Режиссерская (или скорее продюссерская) находка в том, что вместо пейзажей средней полосы России, Звягинцев вводит в сюжет другого исконно русского персонажа - Бога, которого наш несостоявшийся философ обзывает обидным словом Левиафан и назначает главным антагонистом. Собственно, это для Его храма одни русские отжимают землю у других русских (никакой ксенофобии, просто чтобы подчеркнуть, что это чисто русские разборки, в фильме даже ни одного чурки нет, которые кстати непременный атрибут поисков русской национальной идеи, см. х/ф "Брат" например). Обозначив противоборствующие стороны, Звягинцев настолько увлекается выяснением отношений с Сабжем, предстающем то в образе Гоббсовского государства-чудовища, то в образе алкоголизма, то прости Господи священника, что напрочь забывает о своих героях, к бедам которых кроме богооставленности, добавляются еще и сюжетные дыры, да такие что Лиля вдруг прыгает адвокату Диме в постель, Дима, после невнятного, совершенно ненужного для сюжета адюльтера, улетает восвояси в Москву, а автослесарь Коля обхватив руками голову, мычит в кабинете дознавателя: "...ничего я не понимаааююю!". Объяснить Коле происходящий на экране раздрай, главный на сегодняшний день российский тролль предлагает зрителям, а заодно и оскаровскому жюри. Вопрос, что Звягинцев не поделил с Богом, так иоста