+++
Я созерцал экран телевизора нетрезвым взглядом и ничего не видел. Конечно, что-то я видел, какое-то действо на экране ведь было, но я не понимал его. Я думал о своём. Думал о завтрашнем дне, о том, что предстоит сделать, а потом, вспомнив о делах, послал к чёрту все эти мысли и сделал два глотка из бутылки. Затем дал и другу отхлебнуть, точнее, залил в него пойло, потому что он был не в состоянии пить сам. Он был мёртв. Да и не друг он мне уже. Он уже не кто-то, а что-то. Что-то, лежащее на полу и остывающее.
Всё-таки пить в одиночестве лучше, чем в компании. Ну, или пусть компания будет молчаливой. Пусть со мной разговаривают люди только тогда, когда мне этого захочется. Я им сообщу, если что. А пока мне необходимо безмолвие. Ну, можно позволить телевизору поболтать.
Я сделал громкость немного выше и услышал, как в дурацком шоу какой-то дурак обвинял другого, и всё это с удивительно пристальным вниманием выслушивала публика, заполнявшая большую аудиторию. «Публика — тоже дураки», — решил я.
Вставая с дивана, задел ногой тело на полу и почти упал, но, ловко удержав равновесие, направился в другой конец комнаты и вышел на балкон. Закурил. Снова сделал глоток из бутылки, взглянул через окно на лежащий труп и показал ему язык.
А город внизу жил своей ночной жизнью: ездили машины, освещая дороги, ходили люди, громко разговаривая (пьяные, наверное), где-то был слышен женский смех, граничащий на линии между искренним весельем и буйной истерией. Мне захотелось с ним. Ещё полчаса назад меня бесило общество одного человека, и я его утихомирил, а теперь мне хочется туда, где много людей, где шум и суета. Пусть это будет пьяная суета, но она похожа на жизнь по сравнению с тем, что происходит в моей квартире: мёртвое тело, бездушный телевизор и алкоголь.
Я выбросил окурок и вернулся в комнату. Начал собираться – надо прогуляться. Может, даже к тем смеющимся девушкам. Да, мне нужна женская компания, полная нежности и внимания. И громкого смеха.
Я закрыл дверь на ключ, быстренько спустился с пятого этажа и вышел из подъезда в прохладную ночь.
+++
Снова послышался смех — значит та, которая смеётся, где-то в моём дворе. Подтверждением моей догадки была небольшая компания, которая сидела на двух скамейках, расположенных рядом с детской площадкой. Направляясь к ним, я даже не задумался о том, что я им скажу и как объясню своё желание присоединиться к ним. Судя по их голосам, они были младше меня — студенты, наверное. И снова подтверждение моих мыслей: одна из девушек (как оказалось, это были девушки — в трёх экземплярах) что-то рассказывала о случае на экзамене, когда преподаватель смотрел ей в декольте вместо зачётной книжки. И снова смех. Это просто необъяснимо — как так можно смеяться? Прямо неудержимый поток горячей лавы.
Одна из них встала со скамейки, по женскому обыкновению поцеловала двух других в щёки и ушла в противоположном моему направлении, где стояла машина с включенными фарами. Их осталось двое. Они заметили, что я приблизился, и замолчали. А я узнал одну девушку – моя соседка Янка. Это ей в декольте смотрел на экзамене преподаватель. Ну, да, я бы тоже посмотрел. Она узнала меня тоже и, казалось, расслабилась после напряжения от присутствия незнакомого человека.
— Привет, Ян. Как дела? — сказал я с лёгким безразличием, как будто случайно проходил мимо них почти в полночь.
— Привет. Всё хорошо, ты как? — мне показалось, что в её словах были неподдельная приветливость и даже некоторая радость.
— Да пойдёт. Хотел пораньше лечь спать, но почему-то не спится. Кто-то под окнами громко смеётся, — с улыбкой ответил я, намекая на то, что это они смеялись.
— А, это ты про нас, — хихикнула она, — да мы просто вот с подружками решили отметить окончание сессии, сначала суши-бар, а теперь вот, скамеечка.
— Я хочу прогуляться в магазин, а потом присоединиться к вам ненадолго, не против?
— Нет, конечно. А ты можешь и нам захватить погрызть что-нибудь?
— Могу, только если ты познакомишь меня со своей подругой, — так я нашёл способ познакомиться с миленькой и хрупкой девушкой, что сидела рядом с Яной и молчала с лёгкой задумчивой улыбкой на лице.
— Ой, прости. Это Альбина, а это Артур. Только не Пирожков, — и она снова захихикала, а я протянул ладонь моей новой очаровательной знакомой и слегка пожал её хрупкую ручку, заметив, что очень рад знакомству с такой приятной особой, как она.
— Спасибо, — смущённо и негромко сказала Альбина и отвела свой взгляд в сторону, — мне тоже очень приятно.
«Ну, что ж, с официальной частью покончено – нужно идти в магаз», - подумал я, о чём сообщил девушкам и ушёл.
+++
Зайдя в небольшой круглосуточный магазинчик, я вдруг вспомнил о недавно услышанной новости о том, что вроде бы приняли какой-то закон о том, что после 23:00 алкоголь продавать запрещается. Интересно, относится ли это к пиву и, самое главное, относится ли к данной торговой точке. Оказалось, что не относится. Не знаю, к пиву или к магазинчику, да и наплевать. Я купил четыре банки пива (себе две и две девушкам, если вдруг захотят выпить, ну, а если нет, то заберу домой или приговорю их на месте тоже), две бутылочки колы (они до этого пили колу – я видел пустые бутылки рядом со скамейкой) и какие-то там сухарики.
Когда я вернулся к скамейке, они о чём-то разговаривали вполголоса. Предложил им то, что купил — Альбина взяла колу и поблагодарила, а Яна пила пиво, сказала, что «щас допьёт и потом», и взяла сухари. Наступила минута тишины и безмолвия, шелестела только упаковка с сухарями.
— А на кого вы учитесь? — прервал я тишину.
— Журналисты, — коротко ответила Яна, делая последний большой глоток из своей бутылки.
— На каком курсе? — продолжал я свой допрос, протягивая банку пива Яне.
— На третий вот закончили, впереди практика, — сказала Альбина и посмотрела мне в глаза. Какие у неё большие и красивые глаза — я только сейчас это заметил в свете уличного фонаря, хотя с той минуты, как подошёл к ним, смотрел только на неё.
— Ну, и как вам? Нравится? И в чём будет заключаться практика?
— Мне уже не нравится, это я только в школе мечтала, что буду делать репортажи о разных событиях. Мне было интересно. А сейчас поняла, что не моё. Скукотища. А вот Альбинка у нас будущий суперрепортёр, — Яна слегка толкнула плечом свою подругу, — будет в гуще событий всегда. Ты не смотри, что она такая тихая и спокойная, в тихом омуте, ведь знаешь, кто водится, — и она звонко засмеялась.
— Не слушай эту дурочку, болтает, сама не знает, что. Просто мне действительно нравится журналистика. Нравится доносить до людей новости о том, что происходит. И доносить именно в первозданном, так сказать, виде, а не разные вариации, которые нужны кому-то там, — она приподняла голову и подняла глаза вверх, видимо, имея в виду власти. А я вдруг понял, что она вдохновлена этим на самом деле, и эта вдохновлённость очаровывала меня. Ну, и выпитое, конечно, тут тоже сыграло свою роль. Мне захотелось слушать её ещё и ещё, пусть она говорит, что угодно.
— А разве ваши репортажи уже где-то публикуют или показывают? — так я попросил её продолжать говорить.
— Пока нет, но практика как раз даёт такой шанс. В этом году универ предоставляет каждому из студентов работу на время практики в газетах и на телевидении. Я вот буду в одной крупной газете работать помощником корреспондента, но при этом, если у меня будет интересный материал, они могут его рассмотреть и, если он на самом деле стоящий, даже опубликовать. И я, надеюсь, всё будет именно так.
— Классно, — я оценил перспективы по достоинству. Но и её голос я оценил по достоинству — приятный. И волосы. И овал лица. И форму носа. Она производила впечатление умной, но не умничающей. Мне всё нравилось в этой девушке.
— Слушайте, что-то мне нехорошо, — прервала наш диалог Яна, — я отлучусь, наверное, на время — домой схожу.
Мы согласились, проводили её сочувствующими взглядами до подъезда и вернулись к нашей беседе. То есть мы уже немного сбились с того места, на котором нас прервали, но беседу продолжили. Говорила в основном она. Рассказывала об учёбе, о своём детстве, о своих мечтах, и везде всё было связано с журналистикой. Мечта детства, которая становилась всё желаннее с каждым годом. И вот она воплощается.
Я не заметил, как прошло около часа, а я выпил три своих банки пива, а Альбина выдула две бутылочки колы. В её сумочке раздался тоненький сигнал — СМС. Она достала телефон и начала читать. Нахмурилась. Неужели у неё есть парень? Это будет полный крах.
— Это Янка, говорит, ей плохо совсем, не выйдет. Сказала, что ты меня проводишь, потому что ты хороший мальчик.
— Конечно, провожу! — я был благодарен судьбе за то, что она позволила Яне отравиться и предоставила мне возможность прогуляться по ночному городу с такой красивой девушкой.
— Я здесь недалеко живу, ты не переживай, — сказала Альбина, и в её голосе я услышал извиняющиеся нотки, — в двух кварталах отсюда мой дом.
— Да я хоть на край света готов тебя проводить! — воскликнул я с несвойственным мне энтузиазмом.
И она засмеялась. Это был прелестный и чистый смех, который с лёгкостью влетел в мою жизнь, мои мысли и мои ощущения, подарив чувство чего-то нового и прекрасного, чего-то, о чём я раньше никогда и подумать не мог.
Мы шли держась за руки и разговаривали. Я не помню, как её рука оказалась в моей, но был безумно счастлив. И вдруг меня озарило! Я помогу ей достать тот самый интересный материал для газеты. Это такой материал, что её статью опубликуют точно. Я сообщил ей о своём желании помочь, и сказал, что это будет просто убойная статья, и что мы отправляемся прямо сейчас за своей добычей. И она мне поверила. Без слов. Она смотрела в мои глаза и видела, что я искренен с ней, что я не ради ещё одной лишней минутки всё это говорю.
Мы развернулись и отправились в обратном направлении — к пятиэтажному дому, где в одной из квартир Яна, наверное, ещё обнималась с унитазом.
+++
— Пойдём, не бойся, — я продолжал держать её за руку, ведя по неосвещённой лестнице вверх.
И вот мы уже стоим напротив двери моей квартиры, и я понимаю, что очень хочу обнять Альбину — это воплощение нежности, чистоты, ума, красоты и преданности своей мечте. И я её обнимаю — она начинает немного отстраняться от недоумения и неожиданности, но потом отвечает мне взаимностью и прижимается к моей груди.
— Я слышу, как бьётся твоё сердце, громко и горячо — это уже сенсация для меня, — говорит она тихо и поднимает голову с моей груди, глядя мне в глаза. Ох, уж эти глаза! Я целую её.
— Сейчас тебя ждёт ещё одна сенсация, — отвечаю я ей, не имея в виду ничего пошлого, и она понимает это. Как хорошо, когда тебя понимают.
Я отпираю дверь, включаю свет в прихожей и пропускаю девушку перед собой. Она входит и начинает разуваться. Пока она снимает свои летние туфли, я успеваю сбросить кроссовки и пройти вперёд неё ко входу в комнату, единственную комнату в моём доме.
— Прежде чем ты пройдёшь и получишь свой убойный материал, я хочу сказать тебе, что ты мне очень нравишься, и кажется, я влюбился в тебя. Да, как подросток. Любовь с первого взгляда. Всё, что я делаю, я делаю искренне и ради тебя. И готов потом ответить на все твои вопросы, чтобы ввести тебя в курс дела и чтобы ты рассказала людям всё так, как есть на самом деле, — и я отхожу в сторону, рукой указывая путь в комнату, где лежит труп моего друга, от которого воняет алкоголем и, наверное, уже чем-то ещё, пока едва различимым.
Девушка собирается мне что-то ответить с немого растерянным видом, но жестом я прошу её ничего не говорить и всё-таки пройти.
Она проходит в комнату, в ней темно и ничего не видно. Я щёлкаю выключателем, и моя гостья замирает. На мгновение внезапно загоревшийся свет ослепил Альбину, но через несколько секунд она увидела всю картину ясно: диван, телевизор, на полу несколько пустых бутылок, открытый балкон, а рядом с диваном лежит окровавленное тело, изо рта которого торчит вверх дном оставленная мною перед выходом на улицу стеклянная бутылка.
— Ты будешь известным журналистом, — в этот момент я понял, что такое счастье. Я был искренне счастлив за эту прекрасную девушку.
Тимур Махмуд, 2015