Роман «Карагымай» Пралиева М. отрывок «Сцена расставания»
Они сидели в машине. За окном танцевал мелкий дождь. Его капельки, разбиваясь об запыленное стекло лобового окна, расползались. Адилжан молчал, вытянув вперед руки и сжимая руль. Молчание длилось недолго. Аяаулым с застывшей улыбкой наблюдала за ним. Слезы, словно водная гладь, обрамляли внутренние веки, блуждали вдоль глазниц. Сейчас она напоминала восковую куклу, сосредоточенную в позе ожидания. Всего несколько слов и вырвется из груди отчаянный крик боли, слезы заволокут прозрачным водопадом, либо радость наполнит лицо безумным счастьем и губы расцветут пышным букетом улыбки. Несколько слов способны все решить в ее жизни.
- Понимаешь – Адилжан сделал паузу, опустив глаза – все это прекрасно…конечно…Но что ты собираешься делать? – Он посмотрел на нее.
- Мен ойламадым - срывающимся голосом ответила она – Адильжан…я… сен мены киуеге аласынба…Адильжан?...
- Черт, Айка! – Адильжан убрал руки с руля - Ты когда-нибудь научишься разговаривать на русском??? Что значит киеуге аласынба? Алмаймын! Ты что не понимаешь, да? Я же тебя учил, не будь мамбеткой! Ты, блин, с самого начала должна была понимать, что это не на всю жизнь! Меня предки схавают, ты этого хочешь, да? Ну поженимся мы с тобой… А что дальше? Ты представляешь себе, хоть, как мы жить будем? Родится этот…а мы с ним по съемным квартирам мотаться? Я что ли брошу универ и пойду на стройку работать? А ты? Будешь сидеть с ним и готовить мне на ужин макароны? А в лучшие дни макароны по-флотски?
Он замолчал. Пока длился монолог, Аяаулым не проронила не слова. Она сидела, сжимая руки, ломая пальцы.
- Девочка моя, ну пойми ты, что нам не нужна такая жизнь…Аяаулым… - Он положил на ее руки свою ладонь.
- Адильжан, мен өле салайын! Калай баламды өлтрем… - Из души прорвалась-таки боль безнадежности и Ауяаулым зарыдала.
- Что значит баламды? Да ему всего две недели! Это эмбрион, ты сумасшедшая! – Адильжан перешел на крик.
А дождь все лил свои небесные слезы на грешный мир. Редкие прохожие бросали поверхностный взгляд на них. Издали им были видны нелепо дергающиеся в жестикуляции белые руки мужчины и согнутая фигура женщины с опущенной головой. Они не знали, что в эти минуты решается, жить ли на этом свете другому человеку.
- Да ты врубись, наконец, что я не могу! Ну, не могу я! Меня с детства уже женили! Я не люблю ее, но так надо! Я не могу просто все бросить. Даже ради тебя, пойми! - Он вздохнул.
Аяаулым смотрела на него невидящим взглядом. Ее мечта рухнула в одночасье. А внутри все царапалось и не хватало воздуха. Повисла пауза. Адильжан опрокинулся на спинку сидения.
- Решай сама – в голосе сквозило равнодушие – Я все тебе сказал.
Она посмотрела на него. Его лощеное лицо, холодный взгляд направленный вперед и в неизвестность, поджатые в неколебимой подлости губы. Она всего этого не видела. Ей казалось, сейчас, вот сейчас, он изменит решение. И скажет ей: «Поехали, поехали к родителям»…Но вместо этого буднично и просто:
- Ладна, мне ехать надо. Родителей в аэропорту встречать.
- Адильжан… - она продолжала сидеть, силы отказали ей, и с мольбою утопающего она повторяла – Адильжан…
- Аяаулым – устало и безразлично произнес он имя, которое совсем недавно произносил с таким теплом, страстью и нежностью – Мне реально ехать надо. Прости, детка, будь умницей. У тебя вся жизнь впереди, блин… Давай не будем ее портить, ни тебе, ни себе.
Он смотрел на нее так, как смотрел бы на кассира в бутике модной одежды. С легким раздражением за то, что его заставляют ждать.
Ни чувствуя ног, непослушными, дрожащими руками Аяаулым открыла дверцу машины. Пронизывающий ветер, перемешанный с дождем, встретили ее в ужасающей реальности. Она стояла около машины. В серенькой замшевой курточке, потертой на рукавах и воротнике, сжимая в руках старую сумку с наполовину отломившейся ручкой. Полминуты, пока заводилась машина, Аяаулым не отводила с него просящих глаз побитой собаки. Какой жалкой она казалось ему в эти секунды, она не могла знать. Он уехал.