Астана-Опера прекрасно выступила с оперой «Биржан-Сара». С приподнятым настроением шла я на гала-концерт. Программа обрадовала, концерт ожидался быть небанальным. Первый номер – самая забойная ария Скарпья из оперы «Тоска», с хором, оркестром. Стоят два микрофона, баритон Талгат Мусабаев прилипнув к ним, поет. Звук, естественно, микрофонный, электрический такой. Микрофоны в опере для меня как красная тряпка для быка. Дикое раздражение вызывают. Я уже на одном чёсовом концерте 7 теноров демонстративно ушла, сильно хлопнув тяжелыми дверями ГАТОБ. Именно в тот момент моей жизни я горько пожалела, что не умею залихватски по-соловьино-разбойничьи свистеть, как моя мама. Пел Талгат так себе, без истинных эмоций, имитируя сильные страсти, что касается его голоса – а черт его знает, какой он у него голос, в микрофон же поет. В микрофон поют вокальные инвалиды, в ГАТОБе я два раза слышала такое безобразие, Шалабаева подзвучивали в партии Оттавио, и Кузембаева, когда он гимн пел. Это падение ниже некуда. Оба певца – заслуженные артисты. По совпадению ли, или это не совпадение, а печальная закономерность, но Талгат Мусабаев тоже заслуженный артист. Вероятно, Астана-Опера с его строгим кастингом, с вратарем Грациози, пропустила заслуженно-народно-артистический балласт в труппу. Дошло до того, что это звание меня заставляет относиться к певцу с предубеждением, пока он не докажет обратное. Презумпция активной, со связями, бездарности. Если меня читают астанинские меломаны, была бы рада услышать ваше мнение об этом баритоне. Может я ошибаюсь?
Первое же выступление вызвало буканье публики. Далее выходили петь наши, бывшие ГАТОБовские, голосистые певицы Дина Хамзина, Гульзат Даурбаева, Жупар Габдуллина, которые демонстративно вставали на два метра от микрофонов, звук уже был не электрический, но я подозреваю, что это два сильных, чувствительных микрофона. Пели Сундет Байгожин и Жан Тапин, тоже подальше от микрофонов, снискали горячие овации благодарной публики. Салтанат Ахметова показала красивый голос и прекрасную технику. Но стоящие и висящие, (микрофоны, представьте себе, еще и висели, для подзвучивания хора, зачем?, это же прекрасный хор!) вызывали раздражение и ощущение, что тебя облапошивают. Исполнили отрывок из «Кармины-Бураны», Талгат Галеев даже демонстративно пел в зале и к микрофонам вообще не подходил, но боже, как он форсировал. Так и голос можно сорвать. Вроде концерт дальше пошел нормально.
Выступали балетные, это честные ребята, с костылями не танцуют. Балетная часть нормальная и хорошая. Есть у них танцоры с прыжком, чего в ГАТОБ нет. Балерины самые обыкновенные, у нас потехничнее и потемпераментнее есть. Некоторые солистки даже набок заваливались. Сами видите, раздражена, тон рецензии резкий. Я оперу пришла слушать, а они мне в душу плюнули. Если бы не это, расписала бы я все в самых комплиментарных выражениях. Да с подробностями. Извините. Слов нету.
Далее началась вторая часть. Можно было перестроиться, убрать позорище (микрофоны) с глаз долой. Но нет. Большая часть певцов все-таки недалекие люди, голова нужна для резонирования звуков. Уже ясно, что публика не принимает, не вставай перед микрофоном, отойди от него, пой честно. Надо сказать, микрофоны были установлены сбоку, слева, если из зала смотреть. И вот, солист, вместо того, чтобы как положено, в центре сцены встать (а они всегда там стоят, балетные из этой точки кланялись, а не сбоку) – некоторые певцы шли налево и устраивались там. Звук был усиленный, электрический. Талгат Мусабаев второй раз на грабли наступил, уже в дуэте с Жаннат Бактай. Точно, вокальный инвалид. А что я должна думать? Сундет же пел не в микрофон (хотя микрофон чувствительный). Артур Каипкулов прилип к микрофону. Альфия Каримова пела не в микрофон, а в сложные случаи подходила, якобы случайно к микрофону, помогала себе. Зачем ей это надо? Она же прекрасная певица. У нее такой голосище! Это просто растление певцов.
Самое обидное, певцы хорошие и прекрасные. Пели бы они как полагается в опере, пускай не так звучно, концерт бы прошел на ура. Снискали бы овации, цветы, крики «браво», топот ног – то, на что горячая алмаатинская публика щедра ко всем певцам, особенно заезжим. Очень мы снисходительны и доброжелательны, даже слишком! Какому умнику пришла в голову эта дурацкая затея микрофоны установить? Имя этого деятеля! Он ведь опустил певцов. Унизил.
Я не верю теперь ни в какую прекрасную акустику Астана-Опера, они еще при строительстве заклопировали стены микрофонами, вот и акустика. Единожды солгав, кто тебе поверит? Я поверю, если независимый и мною доверенный спец-службист с аппаратурой проверит всю сцену. А скорей всего, они там открыто висят, или стоят, или торчат, что я, в самом деле, простота хуже воровства.
А теперь про пение с микрофонами. С микрофоном пел Паваротти в больших, неприспособленных для оперы концертных залах, Карнеги-холл, Альберт-холл, на стадионе. Всё, цурюк! В остальных местах – оперных залах, в филармонии, большом зале консерватории он (и все остальные) пели и поют без микрофона. Это оперные певцы, а не эстрадные гугнивцы. Туда отбор идет, не каждый сможет. Можно очень громко реветь, и аппаратура покажет децибеллы как при взлете самолета, а человека на пятом ряду не услышат. В домикрофонную эру, кстати, и эстрадные певцы имели голос, а теперь любой с приятным тембром голоса (или противным) может на сцене выступать, залы собирать, певцом считаться.
Так не пойдет. Это провал! Вы, Астана-опера, провалились в первом же городе ваших первых гастролей. Концерт закончился большим балетным номером, и без финальных поклонов публика пошла в гардероб. Цветы остались не подаренные. ГАТОБ так не делает. А Астана-Опера поет с костылями.